Карлос Кастанеда

Второе кольцо силы 1977г

эта штука мне скорее понравилась. Я помешал ее

кончиками пальцев, и вся она сошла со лба. Я встал. Липкая

субстанция давала ощущение тепла. Мгновение она была похожа

на пасту, а затем высохла между моими пальцами и на ладони

руки. Затем я получил другой толчок озарения и побежал в

комнату дона Хуана. Я схватил Розину руку и стер то же самое

флюоресцирующее желтовато-зеленое вещество с ее руки,

которое я стер со лба доньи Соледад.

Мое сердце колотилось так сильно, что я едва мог стоять

на ногах. Я захотел лечь, но что-то во мне толкнуло меня к

окну и заставило стряхнуть пятно.

Я не могу вспомнить, как долго я стряхивал его.

Внезапно я ощутил, что что-то трется о мою шею и плечи. Тут

я начал осознавать, что я был практически голым и сильно

вспотел. Лидия обернула мои плечи тряпкой и вытирала пот с

моего лба. Ко мне сразу же вернулся мой нормальный

мыслительный процесс. Я оглядел комнату. Роза была в

глубоком сне. Я побежал в комнату доньи Соледад. Я ожидал

найти ее тоже спящей, но там никого не было. Лидия пришла

вслед за мной. Я рассказал ей, что случилось. Она бросилась

к Розе и стала ее будить, в то время как я одевался. Роза не

хотела просыпаться. Лидия схватила ее за здоровую руку и

встряхнула ее. Одним пружинящим движением Роза встала и

полностью проснулась. Они стали носиться по дому, гася

лампы. Они, казалось, готовы были удирать. Я хотел спросить

их почему они так торопятся, как вдруг я сам осознал, что я

тоже оделся с большой поспешностью. Мы носились вместе,

более того, они, казалось, ожидали моих прямых указаний.

Мы выбежали из дома, неся все пакеты, которые я привез.

Лидия мне посоветовала их не оставлять, я не распределил их,

и они все еще принадлежали мне. Я швырнул их на заднее

сиденье машины, в то время, как две девушки примостились на

переднем. Я завел машину и медленно поехал назад, нащупывая

путь в темноте.

Когда мы были на дороге, я вплотную столкнулся с самой

настоящей проблемой. Обе они заявили в унисон, что я являюсь

их лидером; их действия зависят от моих решений. Я был

Нагвалем. Мы не могли выбежать из дома и уезжать бесцельно.

Я должен руководить ими. Но я, по правде говоря, не имел ни

малейшего понятия куда ехать или что делать. Я случайно

повернулся посмотреть на них. Фары бросали отблеск внутрь

машины, и их глаза были подобны зеркалам, отражающим его. Я

вспомнил, что глаза дона Хуана делали то же самое, они,

казалось, отражали больше света, чем глаза обыкновенного

человека.

Я знал, что обе девушки осознавали мое безвыходное

положение. Лучше было бы пошутить насчет него, чтобы

прикрыть мою несостоятельность, но я прямолинейно возложил

ответственность за решение на них. Я сказал, что я еще не

привык к роли Нагваля и буду признателен им, если они

сделают мне предложение или указание, куда нам следует

ехать. Они, казалось, были недовольны мною. Они щелкнули

языком и покачали головой. Я наскоро перебрал в уме

различные варианты действия, ни один из которых не был

подходящим, - такие, как отвезти их в город, или взять их в

дом Нестора, или даже взять их в Мехико.

Я остановил машину. Я двигался по пути к городу. Мне

больше всего в мире хотелось поговорить с девушками

откровенно. Я открыл рот, собираясь начать, но они

отвернулись от меня, повернувшись лицом друг к другу и

положили свои руки друг другу на плечи. Это, по-видимому,

означало, что они отключились и не слушали меня.

Мое расстройство было огромным. Чего я жаждал в этот

момент - это умения дона Хуана владеть любой ситуацией, его

интеллектуальной способности дружеского общения, его юмора.

Вместо этого я находился в компании двух дурочек.

Я подметил выражение подавленности в лице Лидии и это

остановило лавину колкостей к самому себе. Я впервые начал

отчетливо осознавать, что нашим взаимным разочарованиям не

было конца. Очевидно, они тоже привыкли, хотя и в другой

манере, к владению дона Хуана. Для них сдвиг от самого

Нагваля ко мне был катастрофическим. Я долго сидел с

включенным мотором. Затем внезапно у меня снова возникла

телесная дрожь, которая началась на верхушке моей головы,

как щекочущее ощущение, и тут я знал, что случилось, когда я

недавно вошел в комнату доньи Соледад. Я не видел ее в

обычном смысле. То, что, как я думал, было доньей Соледад,

лежащей у стены, было в действительности памятью о ней,

оставившей свое тело в момент удара. Я также знал, что когда

я коснулся той липкой флюоресцирующей субстанции, я вылечил

ее, и что это была некоторого сорта энергия, которую я