Карлос Кастанеда

Сказки о силе 1974г

света становились интенсивными. Я

испытывал также движение. Эффект был похож на то, что меня втягивает вакуум,

и я несусь без всякой остановки. Когда мое движение, казалось, спадало, и я

мог действительно сфокусировать свое сознание на источниках света, вакуум

опять уносил меня прочь.

В какой-то момент, будучи между двумя рывками туда и сюда, я испытал

крайнее замешательство. Мир вокруг меня, чем бы он ни был, приближался и

удалялся в одно и то же время. Отсюда и вакуумподобный эффект. Я мог видеть

два отдельных мира: один, который уходил от меня, а другой, который

приближался ко мне. Я не осознавал этого, так как осознаешь обычно, то-есть

я не понял это так, как это было бы ранее скрытым. Скорее у меня были два

осознания без объединяющего заключения.

После этого мое восприятие стало смутным. В нем или не было точности,

или же восприятий было слишком много, и я не мог их рассортировать.

Следующим набором различимых восприятий была серия звуков, которая имела

место в конце длинного трубовидного образования. Трубой был я сам, а звуками

были слова дона Хенаро и дона Хуана, которые опять говорили мне в уши. Чем

более они говорили, тем короче становилась труба, пока звуки не оказались в

тех границах, которые я понимал. Иначе говоря, звуки слов дона Хуана и дона

Хенаро достигли моего нормального спектра восприятий. Сначала звуки

осознавались как шумы, затем как слова, которые выкрикивают,и, наконец, как

слова, которые мне шепчут на уши.

Затем я заметил предметы знакомого мира. Очевидно я лежал лицом вниз. Я

мог различить комочки почвы, маленькие камешки и сухие листья, а затем я

осознал поле с эвкалиптами.

Дон Хуан и дон Хенаро стояли рядом со мной. Было еще светло. Я

чувствовал что мне нужно забраться в воду, чтобы стать самим собой. Я дошел

до реки, разделся и оставался в холодной воде достаточно долго, чтобы

восстановить равновесие в своих ощущениях.

Дон Хенаро ушел, как только мы добрались до его дома. Он небрежно

потрепал меня по плечу, когда уходил, я отскочил, как рефлекторная реакция.

Я думал, что его прикосновение будет болезненным. К моему изумлению, это

было просто мягкое похлопывание по плечу.

Дон Хуан и дон Хенаро смеялись как два ребенка, празднующие шалость.

- Не будь таким прыгучим, - сказал дон Хенаро, - нагваль не все время

преследует тебя.

Он чмокнул губами, как бы не одобряя мою повышенную реакцию, и с видом

доброжелательства и товарищества протянул свои руки. Я обнял его. Он

похлопал меня по спине очень дружеским теплым жестом.

- Твое внимание должно быть на нагвале только в определенные моменты.

Все остальное время мы такие же люди, как все остальные на этой земле.

Он повернулся к дону Хуану и улыбнулся ему. - Разве это не так, Хуанчо?

- спросил он, подчеркивая слово Хуанчо - забавное уменьшительное имя от

Хуан. - Это так, Хенарчо, - ответил дон Хуан, образовывая слово Хенарчо. Они

оба расхохотались.

- Должен предупредить тебя, - сказал мне дон Хуан, - ты должен развить

совершеннейшую бдительность, чтобы быть уверенным, когда человек это

нагваль, а когда человек это просто человек. Ты можешь умереть, если придешь

в прямой физический контакт с нагвалем.

Дон Хуан повернулся к дону Хенаро и с сияющей улыбкой спросил: "разве

это не так, Хенарчо?

- Это так, абсолютно так, Хуанчо, - ответил дон Хенаро, и они оба

засмеялись.

Их ребячество очень трогало меня. События дня были утомительными, и я

был очень эмоционален. Волна жалости к самому себе охватывала меня. Я уже

готов был заплакать, повторяя самому себе, что то, что они со мной сделали,

было необратимым и скорее всего вредным. Дон Хуан, казалось, читал мои мысли

и покачал головой с жестом недоверия. Он усмехнулся. Я сделал попытку

остановить свой внутренний диалог, и моя жалость к самому себе исчезла.

- Хенаро очень теплый, - заметил дон Хуан, когда дон Хенаро ушел. -

планом силы было, что ты нашел мягкого бенефактора.

Я не знал, что сказать. Мысль о том, что дон Хенаро являлся моим

бенефактором, интриговала меня до бесконечности. Я хотел, чтобы дон Хуан

побольше рассказал мне об этом. Он, казалось, не был расположен к разговору.

Он посмотрел на небо и на вершины темных силуэтов деревьев сбоку от дома. Он

уселся, прислонившись к толстому раздвоенному столбу, вкопанному почти перед

дверью, и сказал, чтобы я сел рядом с ним слева. Я сел рядом. Он пододвинул

меня за руку поближе, пока я не коснулся его. Он сказал, что это время ночи

опасно для меня, особенно в данном случае. Очень спокойным голосом он дал