Карлос Кастанеда

Сказки о силе 1974г

нас. Затем они оба сели, скрестив ноги.

- Только если любишь эту землю с несгибаемой страстью, можно

освободиться от печали, - сказал дон Хуан. - воин всегда весел, потому что

его любовь неизменна и предмет его любви - земля - обнимает его и осыпает

его невообразимыми дарами. Печаль принадлежит только тем, кто ненавидит ту

самую вещь, которая дает укрытие всем своим существам.

Дон Хуан опять с нежностью погладил землю. - Это милое существо,

которое является живым до последней крупицы и понимает каждое чувство,

успокоило меня. Оно вылечило мои боли и, наконец, когда я полностью понял

мою любовь к нему, оно научило меня свободе.

Он сделал паузу. Тишина вокруг нас была пугающей. Ветер свистел мягко,

а затем я услышал далекий лай одинокой собаки. - прислушайся к этому лаю, -

продолжал дон Хуан. - именно так моя любимая земля помогает мне представить

вам этот последний момент. Этот лай - самая печальная вещь, которую можно

услышать.

Минуту мы молчали. Лай этой одинокой собаки был настолько печален, а

тишина вокруг нас настолько интенсивной, что я ощутил щемящую боль. Она

заставила меня думать о моей собственной жизни, о моей собственной печали, о

моем собственном незнании куда идти и что делать.

- Лай этой собаки - это ночной голос человека, - сказал дон Хуан.

- Он исходит из дома в той долине к югу. Человек кричит через свою

собаку, поскольку они являются компаньонами по рабству на всю жизнь,

выкрикивая свою печаль и свою запутанность. Он просит свою смерть прийти и

освободить его от мрачных и ужасных цепей его жизни.

Слова дона Хуана затронули во мне самую беспокойную струну. Я

чувствовал, что он говорит, обращаясь прямо ко мне.

- Этот лай и то одиночество, которое он создает, - говорят о чувствах

людей, - продолжал он. - людей, для которых вся жизнь была как один

воскресный вечер. Вечер, который не был совершенно жалким, но довольно

жалким, нудным и неудобным. Они много попотели и попыхтели, они не знали,

куда пойти и что делать. Этот вечер оставил им только воспоминания о

мелочных раздражениях и нудности. А затем внезапно все кончилось. Уже

наступила ночь.

Он пересказал историю, которую я когда-то рассказывал ему о

семидесятидвухлетнем старике, который жаловался, что его жизнь была такой

короткой, что ему казалось, будто всего день назад он был мальчиком. Этот

человек сказал мне: "я помню ту пижаму, которую я обычно носил, когда мне

было десять лет от роду. Кажется прошел всего один день. Куда ушло время?"

- Противоядие, которое убивает этот яд - здесь, - сказал дон Хуан,

лаская землю. - взгляните на вас двоих. Вы добрались до объяснения магов, но

какая разница от того, что вы знаете его? Вы более уединены, чем когда-либо,

потому что без непреклонной любви к тому существу, которое дает вам укрытие,

уединенность кажется одиночеством.

Только любовь к этому великолепному существу может дать свободу духу

воина. А свобода это есть радость, эффективность и отрешенность перед лицом

любых препятствий. Это последний урок. Он всегда оставляется на самый

последний момент, на момент полного уединения, когда человек остается лицом

к лицу со своей смертью и своим уединением. Только тогда этот урок имеет

смысл.

Дон Хуан и дон Хенаро поднялись и потянулись руками и спиной, как если

бы от сидения их тела онемели. Мое сердце начало быстро колотиться. Они

заставили меня и Паблито подняться.

- Сумерки - это трещина между мирами, - сказал дон Хуан. - это дверь в

неизвестное.

Он указал широким движением руки на утес, где мы стояли. - Это плато

находится перед дверью. Он указал на северный край утеса. - Там дверь. За

ней - бездна. А за бездной - неизвестное.

Затем дон Хуан и дон Хенаро повернулись к Паблито и попрощались с ним.

Глаза Паблито были влажными и неподвижными. Слезы катились у него по щекам.

Я услышал голос дона Хенаро, прощавшегося со мной, но не слышал дона Хуана.

Дон Хуан и дон Хенаро подошли к Паблито и коротко что-то шепнули ему на

уши. Затем они подошли ко мне. Но еще прежде, чем они что-либо прошептали, я

ощутил то особое чувство расщепленности.

- Мы теперь будем просто пылью на дороге, - сказал Хенаро. - может быть

когда-нибудь она опять попадет в твои глаза.

Дон Хуан и дон Хенаро отошли в сторону и, казалось, слились с темнотой.

Паблито взял меня за руку и мы попрощались друг с другом. Затем странный

порыв силы заставил меня бежать вместе с ним к северному краю утеса. Я

ощущал его руку, когда мы прыгнули, а затем я был один.