Всеслав Соло

Изида или Врата Святилища (Часть 1)

всю ее квартиру, и даже к утру, когда огонь угасал, я

все равно не мог, как ни старался, пробраться к астральному

телу девушки, потому что вся квартира хоть и не была объята

мощным пламенем молитвенности, но продолжала являться передо

мною непроницаемой, и все это из-за крестных знамений,

наложенных еще с вечера на стены, окна, пол и потолок, на все

двери квартиры. Вика исполняла свои божественные манипуляции

исправно!

Я все мог видеть сквозь эти стены, пол и потолок, окна и

двери, но пройти, просочиться сквозь них мне не удавалось:

каждый раз неведомая преграда Викиной веры останавливала ход

моего астрального воображения!

Но все-таки среди всяческого рода божественных построений

улучил я момент. Мне посчастливилось, это было так: Вика

прилегла на диван посмотреть телевизор и незаметно уснула без

крестов и молитв. Тут-то я к ней и пробрался!

Вначале я обернулся перед ней ее мамой, живущей в деревне,

и позвал девушку прогуляться в астральный лес. На поляне мы

остановились. Вика подошла к своей маме, и обняла ее, и

поцеловала в щеку, и крепко прижалась к груди. 'Пора!' --

по-думал я и поспешил обернуться в свое, земное обличие!

Вика ничего не соображала, она приняла эту метаморфозу как

должное и тут же принялась со мною целоваться.

-- Сереженька, -- говорила она. -- Я люблю тебя,

миленький!

Мне тоже, по старой памяти, захотелось предаться страсти,

и я познал Вику, и мы наслаждались в томительно-нежных

переливах воображения. Потом я увидел, как Юра едет в автобусе

домой, ему оставалось две остановки и потом еще минут пять

хотьбы, значит, мое время пребывания в Викином сне

ограничивалось уже десятью минутами.

-- Хватит! -- резко, неожиданно для девушки отрубил я и

отклонил таявшую Вику от себя, крепко держа ее за плечи.

-- Ну, Сережа! -- упрямо капризничала она.

-- Слушай внимательно! -- предупреждающе и довольно сурово

сказал я и встряхнул девушку за плечи. Она встрепенулась,

опьяненная страстью, но насторожилась.

-- Это -- не сон! -- как можно внушительнее определил я

для Вики. -- Все, что я буду говорить, запомни и слово в слово

передай Юре! Ясно?

-- Ясно... -- пристально присматриваясь ко мне и словно

что-то вспоминая, покорилась она...

Вика рыдала, сидя на диване. Юра суетился возле нее:

успокаивал, подносил воду в стакане, становился перед девушкой

на колени и целовал мокрые от слез щеки.

-- Я умоляю тебя, расскажи все по порядку, Викочка, я

знаю, я чувствую, что это серьезно. Ну перестань, родненькая,

не плачь! Мы должны ему помочь! Что он еще, сосредоточься,

пожалуйста, что он еще сказал? -- уговаривал девушку Юра.

Наконец, мне это надоело, и я выдернул из Викиной головы, будто

серебристый волосок, мысль о жалости ко мне, и Вика тут же

успокоилась, словно актриса, выходя из роли и переходя на

разговор с режиссером о генеральной линии спектакля.

-- Он сказал, -- проговорила она рассудительно

улыбнувшись, -- чтобы ты, Юра, не пугался встречи с

какой-нибудь неожиданностью в твоей жизни или таинственностью и

не бежал бы рассказывать об этом всем, кому ни попадя, а так же

не вздумал идти на прием к психиатру при обнаружении

необычного! Словом, передал тебе Сережа, что бы ни происходило

-- это будет дело его рук. И еще... -- Вика призадумалась. -- И

еще он сказал: 'Это все необходимо для моего спасения, Астрал

-- действительно существует!' -- это буквально его слова!

-- Повтори еще раз, -- попросил Юра.

-- 'Это все необходимо для моего спасения, Астрал --

действительно существует!' -- повторила девушка. Чтобы ситуация

не показалась странной при воспоминании о ней, по крайней мере

для Вики, за Юру я теперь был спокоен, я вернул серебристый

волосок мысли о жалости ко мне обратно в искрящуюся голову

девушки, и Вика снова, будто опомнившись, разрыдалась...

Посещение

Сабинушка, зябко поджав ножки, спала в соседней комнате на

раскладушке. Наташа, медленно, на цыпочках мыла посуду на

кухне...

Теперь у меня дома многое существенно изменилось: моя мама

уступила свою комнату, а сама перебралась в мою спальню. В ту

же мамину комнату перенесли и меня, точнее -- мое земное тело,

и уложили его на диван, и отгородили легкой разноцветной