Всеслав Соло

Изида или Врата Святилища (Часть 1)

Если же я сразу буду

пытаться развенчать волю Магистра, то для этого понадобится

уйма времени на совершенствование себя, в противном случае я

опять-таки -- проиграю...

Тратить свое земное время на совершенствование своей

астральной воли и потом, быть может, уже более не возвратиться

на Землю в свое земное тело, потому что постареет оно ужасно и

умрет...

Не хотелось мне: я еще не мог вообразить себе, представить

такое, что я больше не увижу Наташу, маму, свою дочь, Вику,

друзей...

Хотя я же не знал, что меня ожидало тогда, быть может, еще

более, и наверняка еще более, близкое соприкосновение с ними,

но меня пугала неизвестность, пусть даже самая прекрасная, и я

прощал себе эту слабость, потому что еще не имел я иного уровня

Посвящения, а только догадывался о нем...

Итак, мне хотелось успеть победить в самый короткий срок

земного времени астральную волю Магистра, и вернуться, все-таки

вернуться в земное тело свое, дабы дожить свое воплощение во

плоти. Вот почему я и ринулся по первому пути к своей Победе, я

ринулся уничтожить астральную волю дьявола в его подчиненных по

Астралу, только сделать это надо было вне ведения самого

Магистра, иными словами, отрубить руки и ноги дьяволу, да еще и

при условии, чтобы он этого не почувствовал!

Задача восстала из глубины моего мышления не из легких. Но

мне ничего не оставалось делать...

И я ринулся наудачу, пошел туда, откуда еще ни разу не

возвращалось мое воображение в живых...

Наудачу!

За подборку стихов 'Память моя...' Игоря Золотова в

коллективном поэтическом сборнике 'Счастливый сон' отвечала Зоя

Карловна, ведьма с основательным астральным стажем. С

ослабления ее астральной воли я и решил начать...

Но я не успел!

Не успел опередить ведьму...

Поэтический сборник уже вышел в свет, когда я прибыл к

Игорю Золотову в гости, Игорь сидел на своем кожаном

потрепанном диване, на котором под шелушащимся дерматином

упруго шевелились кулачищи пружин. Они словно поддавали в зад

садящемуся или встающему с дивана, это я испытал на себе, когда

позволил присесть своему астральному телу на параллельный

земному миру чувственный образ дивана. Золотов как раз

разлистнул книгу в том самом месте, на котором она была открыта

на зловещем экране Магистра.

-- Надо же! -- опечалился Игорь. -- Опечатка! -- Он

говорил вслух. -- Что значит не дали верстки вычитать! Тянули

два года, а тут на тебе: надо быстрее, план, авторам рассылать

верстки на вычитку -- некогда! Вот же суки проклятые! Долбаная

страна дураков! -- Игорь нервно отложил сборник в сторону и,

пошмыгивая носом, нагнулся, взял со стола валявшийся окурок и

прикурил его. Отмахивая дым от лица ладонью, Игорь будто не

курил, а тяжело вздыхал и поглядывал искоса на досадное место в

книге...

-- Что же делать? -- размышлял он. -- Весь смысл

стихотворения испоганили, сволочи!

В Астрале я сидел рядом с Игорем, я знал, как ему помочь,

но раздумывал над тем, в какой форме это осуществить.

-- Послушай! -- произнес я в Астрале, и мой голос чувств

громко прозвучал в голове Золотова.

-- Что-о? -- оранул он в испуге и потом, чуть тише: --

Что? Кто это?..

-- Ты меня не знаешь, -- продолжил я было говорить, как

Золотов мгновенно вскочил с дивана и, прихлопнув свои уши

ладонями, стал пристально и жалобно осматриваться по сторонам,

будто выискивая владельца голоса, и он так надеялся кого-нибудь

увидеть! Я это чувствовал...

-- Зря стараешься, -- подсказал я Игорю. -- Меня нигде нет

вокруг, я в тебе. И тут случилось совсем для меня

непредвиденное событие: Игорь кинулся на колени перед

старенькой иконой, висевшей в самом углу комнаты высоко под

потолком. Он стал, наспех бормоча 'Отче наш...', озабоченно и

бегло молиться, так, будто его сейчас вот-вот должны были силой

оттащить от Божьего образа. Я продолжал сидеть на астральном

диване Золотова и, честно говоря, даже не ведал, что и

предпринять в такой ситуации. Я никак не рассчитывал на столь

набожную реакцию Игоря!

-- Успокойся же ты! -- наконец не выдержал я.

-- Прочь! Прочь, нечистая! -- завопил Золотов, вскочил на

ноги и выбежал в прихожую. Здесь он, продолжая бормотать

молитву, скоро оделся и, страшно громыхнув дверью, уже через