Карлос Кастанеда

Второе кольцо силы (Часть 2)

Хенаро тоже говорил, что он толтек?

- У него был тот же самый бенефактор, так что он

говорил то же самое.

Из ответов ла Горды я мог подозревать, что она либо не

знает многого на эту тему, либо не хочет говорить со мной об

этом. Я поставил ее перед фактом своих заключений. Она

призналась, что никогда не уделяла большого внимания этому,

и удивилась, почему я придаю так много значения этому. Я

фактически прочел ей лекцию по этнографии центральной

Мексики.

- Маг является толтеком, когда он получил тайны

выслеживания и с н о в и д е н и я , - сказала она

небрежно. - Нагваль и Хенаро получили эти тайны от своего

бенефактора и потом они держали их в своих телах. Мы делаем

то же самое, и вследствие этого мы являемся толтеками

подобно Нагвалю и Хенаро.

- Нагваль учил тебя и равным образом меня быть

бесстрастными. Я более бесстрастна, чем ты, потому что я

бесформенна. Ты все еще имеешь свою форму и ты пуст, поэтому

ты цепляешься за каждый сучок. Однако, однажды ты снова

будешь полным и тогда ты поймешь, что Нагваль был прав. Он

сказал, что мир людей поднимается и опускается, и люди

поднимаются и опускаются вместе со своим миром, как магам,

нам нечего следовать за ними в их подъемах и спусках.

Искусство магов состоит в том, чтобы быть вне всего и

быть незаметными. И больше, чем что-либо другое, искусство

магов состоит в том, чтобы никогда не расточать свою силу.

Нагваль сказал мне, что твоя проблема состоит в том, что ты

всегда попадаешь в ловушку идиотских дел вроде того, которое

ты делаешь сейчас. Я уверена, что ты собираешься спрашивать

всех нас о толтеках, но ты не собираешься спрашивать никого

из нас о нашем внимании.

Ее смех был чистым и заразительным. Я согласился с ней,

что она была права. Мелкие проблемы всегда пленяли меня. Я

также сказал ей, что был озадачен ее употреблением слова

'внимание'.

- Я уже говорила тебе то, что Нагваль рассказывал мне о

внимании, - сказала она. - мы удерживаем образы мира своим

вниманием. Мужчина-маг очень труден для тренировки, потому

что его внимание всегда закрыто, сфокусировано на чем-то

другом. Женщина, с другой стороны, всегда открыта, потому

что большую часть времени она ни на чем не фокусирует свое

внимание. Особенно в течение менструального периода. Нагваль

рассказал мне и затем показал, что в течение этого периода я

действительно могу отвлечь свое внимание от образов мира.

Если я не фокусирую свое внимание на мире, мир рушится.

- Как это делается, ла Горда?

- Это очень просто. Когда женщина менструирует, она не

может фокусировать свое внимание. Это та трещина, о которой

говорил мне Нагваль. Вместо того, чтобы бороться за

фокусирование, женщина должна отвлечься от образов, глядя

пристально на отдаленные холмы или на воду, например, на

реку, или на облака.

Если ты пристально смотришь открытыми глазами, у тебя

начинает кружиться голова и глаза утомляются, но если ты

полуприкроешь их и немного мигнешь и передвинешь их от одной

горы к другой или от облака к облаку, ты сможешь созерцать

часами или днями, если это необходимо. Нагваль обычно

заставлял нас сидеть у двери и пристально смотреть на

круглые холмы на другой стороне долины. Иногда мы сидели там

в течение нескольких дней, пока не откроется трещина.

Я хотел еще послушать об этом, но она прекратила

говорить и поспешно села очень близко ко мне. Она дала мне

рукой сигнал слушать. Я услышал слабый шелестящий звук и

внезапно в кухню быстро вошла Лидия. Я подумал, что она,

должно быть, спала в комнате и звук наших голосов разбудил

Она сменила западную одежду, которую носила, когда я

видел ее в последний раз, и надела длинное платье, вроде

того, какие носили местные индейские женщины. На плечах у

нее была шаль и она была босая. Ее длинное платье, вместо

того, чтобы сделать ее на вид старше и массивнее, сделало ее

похожей на ребенка, одетого в одежду взрослой женщины.

Она прошла к столу и приветствовала ла Горду формальным

образом: 'добрый вечер, Горда'. Затем она повернулась ко мне

и сказала: 'добрый вечер, Нагваль'.

Ее приветствие было таким неожиданным и ее тон таким

серьезным, что я готов был засмеяться. Я уловил предостере-

жение ла Горды. Она сделала вид, что скребет верхушку своей