Г. Гурджиев

Встречи с замечательными людьми (Часть 1)

падающих снарядов, но я и сегодня помню, что пережил сам, - как будто это было

вчера.

Сначала я полностью отупел от страха, но вскоре способность чувствовать и думать

вернулась ко мне и острота впечатлений увеличилась настолько, что я испытал за

это время столько, сколько не испытывал за весь прошедший год.

Я вдруг ясно осознал, что по собственной глупости попал в ситуацию, где моя

гибель казалась неизбежной.

Животный страх так завладел моим существом, что окружающая действительность

исчезла, оставив только чувство смертельного ужаса.

Я помню, что единственным моим желанием было стать как можно меньше, съежившись

и зарывшись в землю, ничего не видеть и не слышать.

Дрожь, возникшая во всем теле, достигла такой интенсивности, как будто

вибрировала каждая клеточка, каждый мускул; и несмотря на страшный рев орудий я

отчетливо слышал удары собственного сердца и клацанье зубов, и мне казалось, что

сердце вот-вот разорвется.

Замечу попутно, что этот случай очень поспособствовал моему духовному

становлению, моему превращению в разумного, сознательного человека, несущего

ответственность за все свои действия. С тех пор я научился рассматривать всякую

ситуацию с точки зрения всех задействованных в ней лиц и выработал в себе

привычку сдерживать свои эмоции и порывы, которые могут причинить вред другим

людям. Не помню точно, сколько времени пролежал так, но судьба сжалилась надо

мной, и постепенно я стал привыкать к реву орудий и разрывам снарядов вокруг

меня.

Мало-помалу предчувствие неизбежной гибели стало отступать. Хотя стрельба время

от времени обычно прерывалась, но убежать я все-таки не решился, опасаясь

главным образом того, что попаду в руки солдат, охранявших полигон.

Мне ничего не оставалось, как лежать неподвижно, дожидаясь наступления сумерек,

когда можно без помех покинуть стрельбище.

Во время одного из перерывов в стрельбе я немного подкрепился захваченной

провизией и незаметно для себя уснул. Очевидно, моей нервной системе, испытавшей

такое потрясение, потребовался отдых. Не знаю точно, сколько времени я проспал,

но проснувшись увидел, что уже наступил вечер и вокруг меня тихо.

Когда я полностью пришел в себя, вспомнил, почему я здесь нахожусь, и понял, что

жив и здоров, я чуть не закричал от восторга. И только слегка успокоившись, я

вдруг вспомнил о своем 'противнике' и почувствовал сильную тревогу, не зная, что

с ним случилось. Выбравшись из своего укрытия и внимательно оглядевшись, я

крадучись направился к тому месту где он должен был прятаться. Увидев, что он

лежит неподвижно, я страшно испугался, потом почему-то подумал, что он спит, но

тут я заметил кровь у него на ноге и совсем потерял голову Я почувствовал, что

вся моя ненависть сменилась жалостью и раскаянием. С тем же ужасом, который я

испытывал несколько часов тому назад во время стрельбы, я подполз к своему

'сопернику', инстинктивно стараясь остаться не замеченным охраной полигона.

Я продолжал с ужасом смотреть на неподвижное тело, когда на четвереньках

подползли наши 'секунданты'. Издали заметив меня, уставившегося на распростертое

тело Карпенко, и видя на его одежде пятна крови, они поспешили сюда и,

ошеломленные как и я, не знали, что делать дальше.

Мы долго сидели как загипнотизированные, когда раздался радостный крик

Керенского, выведший нас из ступора. Как он впоследствии рассказал нам, у него

от неподвижного сидения затекла нога и, переместившись немного вперед, чтобы

изменить положение тела, он вдруг заметил на шее Карпенко пульсирующую жилку.

Придвинувшись еще ближе, он понял, что его товарищ жив, что он только потерял

сознание. Это радостное известие привело нас в чувство, и мы, перебивая друг

друга, стали рассказывать, что случилось, и решать, что делать дальше. Взяв друг

друга за перекрещенные руки и образовав что-то наподобие кресла, двое из нас

понесли Карпенко к реке.

Мы остановились у развалин старого кирпичного завода и здесь, подстелив одежду,

наконец уложили нашего товарища и стали смотреть, куда он ранен. К счастью,

оказалось, что только одну его ногу задело шрапнелью и рана не опасна для жизни.

Так как Карпенко все еще не пришел в сознание и никто из нас ничего не смыслил в

медицине, мы решили, что кто-нибудь один побежит в город и приведет нашего

знакомого, который работал ассистентом хирурга в госпитале и, как и мы, пел в

церковном хоре, а оставшиеся должны промыть рану и наложить повязку с помощью

подручных средств.