Г. Гурджиев

Встречи с замечательными людьми (Часть 1)

где армянину встреча с

людьми грозила большей опасностью, чем встреча с собаками. В этой местности все

нации объединились, чтобы преследовать армян. Но выдавать себя за персов или

турков тоже было небезопасно. Лучше всего было бы притвориться русскими или

евреями, но наша внешность не позволяла нам этого. Выдать себя за иностранцев -

тоже было бы не лучшим решением: из достоверных источников я знал, что недавно с

нескольких англичан заживо содрали кожу только за то, что они вели

археологические изыскания.

После длительной дискуссии мы решили назваться кавказскими татарами и, внеся в

наши одежды необходимые изменения, продолжили свой путь.

Ровно через два месяца после переправы через Аракс, мы добрались до города Z, за

которым, перейдя через ущелье, нам следовало повернуть к границам Сирии. Но где-

то здесь, в окрестностях знаменитого водопада, мы надеялись отыскать место,

которое было истинной целью нашего долгого путешествия. Мы имели достаточно

времени, чтобы адаптироваться к трудностям, с которыми постоянно сталкивались, и

все происходило гладко, пока не случилось происшествие, которое заставило

изменить все наши планы.

Однажды во время привала, когда мы подкреплялись соленой рыбой, захваченной в

дорогу, Погосян внезапно вскочил, издав крик. Я с ужасом увидел рядом с ним

большую желтую фалангу. Убив ее, я занялся пострадавшим. Он был укушен в ногу. Я

знал, что укус этого насекомого, принадлежащего к роду тарантулов, часто

заканчивается смертью, и разрезал одежду на уровне укуса, чтобы отсосать яд из

ранки. Но вспомнил, что это может оказаться опасным и для меня, если у меня на

губах или во рту окажется хоть малейшая царапинка. Приняв во внимание все это, я

выхватил нож и сделал разрез на ноге в месте укуса. Из-за моей неопытности и

волнения разрез оказался слишком глубоким. Немного успокоившись, так как

опасность летального исхода миновала, я промыл и перевязал рану, стараясь

сделать все как можно тщательнее. Рана была довольно глубокой, из-за сильной

потери крови возможны были разные осложнения. О продолжении путешествия не могло

быть и речи, нужно было решать, что делать дальше.

Обсудив ситуацию, мы пришли к выводу, что эту ночь мы проведем здесь, а утром

поищем возможность попасть в город N, что в тридцати милях отсюда, где живет

священник, которому мы должны доставить послание. Мы не сделали этого прежде,

потому что город N лежал в стороне от маршрута, который вел нас к нашей истинной

цели.

На следующий день с помощью одного старого курда, случайно проходившего мимо и

оказавшегося очень дружелюбным человеком, мы наняли в ближайшем поселке

двуколку, запряженную двумя волами, которые применяются здесь для перевозки

навоза, и, положив на нее Погосяна, отправились в город N. Дорога заняла у нас

почти двое суток, так как приходилось останавливаться через каждые четыре часа,

чтобы накормить волов. Добравшись до города, мы сразу отправились к армянскому

священнику, которому должны были передать письмо. Он встретил нас очень радушно,

когда узнал, какое несчастье случилось с Погосяном, то предложил нам

остановиться у него в доме. Мы с благодарностью приняли это предложение, так как

у пострадавшего поднялась температура, нагноилась рана и ему требовался

тщательный уход. Обстоятельства сложились так, что нам пришлось пользоваться

гостеприимством этого доброго человека в течение целого месяца.

Живя столько времени под одной крышей с этим священником, мы подружились с ним и

часто вели беседы на различные темы. Однажды он рассказал мне, что обладает

одним древним пергаментом, с которым связана очень интересная история. Этот

пергамент, на котором изображено нечто напоминающее карту какой-то местности,

хранился в их семье с незапамятных времен, передаваясь из поколения в поколение,

и достался нашему священнику от его прадеда.

'Год тому назад, - продолжал свой рассказ священник, - какой-то незнакомец

пришел ко мне в дом и попросил показать ему пергамент. Я удивился тому, что он

знает о существовании этой карты, и так как все это показалось мне довольно

подозрительным, сначала отказал ему и даже отрицал наличие у меня этой вещи. Но

незнакомец продолжал настаивать, и я сдался. Он тщательно изучил пергамент и

затем спросил, не могу ли я продать его за двести турецких фунтов. Эта сумма

была очень значительной, но я не нуждался в данный момент в деньгах и отказал,

не желая расставаться с вещью, которая была мне дорога как память о моих

предках.