Неизвестный

Титул

Мог бы взять и другую книгу.

Если же брать за предположение, что книгу писали по томам, то, исходя из количества 300 страниц, приемлемых для физически возможного с ней обращения, получается, что к этому времени под рукой у слуги должно быть уже как минимум 160 томов увлекательного чтения. Слуга, конечно же, взял из бибфонда только одну, и тут Мардохею крупно повезло - рука слуги выкопала из хранилища, отерла пыль и раскрыла перед царем именно ту книгу, в которой описывалось, как два идиота стражника хотели убить царя, а Мардохей им помешал. Тут царь встрепенулся, вспомнил, что Мардохей до сих пор не отмечен за свой подвиг, и это обстоятельство спасло дядю от смерти - когда явился Аман, то вместо разрешения на повешение Мардохея он получил приказ оказать Мардохею лично им, Аманом, всяческие почести. Наверное, тому, кто все это придумал, понравилось, как у него получилось. Но Аману это утро совсем не понравилось. А ведь он еще даже не знал, что его ждет ночью…

А ночью состоялась вечеринка у Есфири, куда пришли взволнованный Артаксеркс и Аман с подпорченным настроением. Нетерпеливый царь вновь стал требовать от Есфири - "скажи, чего хочешь, скажи, чего хочешь, а то, если не скажешь, полцарства дам". И тогда Есфирь открывается, что она еврейка, и сообщает царю (!), что через год всех евреев убьют, и ее, наверное, тоже, так что полцарства оставь себе, а мне и моему народу подари жизнь. Тут царь возмутился страшно и потребовал к ответу того, кто "отважился в сердце своем так". "Где он?" - кричал царь, - "покажите мне его!". "Да вот он, сидит с тобой рядом, Аман его зовут, ты его хорошо знаешь" - говорит царица. И тогда окончательно рассвирепел Артаксеркс, просто даже озверел от этой новости (!), прямо как-то даже ожесточился до предела, встал во весь свой рост и … ушел в сад! Когда же царь оттуда возвратился, то застал Амана почему-то в кровати у Есфири, опять ожесточился и повесил его за попытку изнасилования царицы.

После этого дом Амана царь отдал Есфири. Есфирь поселила в нем Мардохея (чтоб не шлялся больше по дворцу). А после этого принялась за дело - начала плакать и еще два месяца умоляла Артаксеркса отменить его царский указ об избиении евреев через год. В конце концов, Артаксеркс так устал от нее, что отдал ей перстень, которым скреплялись все его законы и указы, и сказал - "пиши, что хочешь, отменяй, что хочешь, только меня не трогай".