Доннер Флоринда

Жизнь в сновидении

усилия, чтобы контролировать свои эмоции. В ее глазах было столько печали, что я сразу же забыла свою боль.

- Вот что я расскажу тебе, молодая женщина, - сказала она необычно резким голосом, который как будто обозначал выход всей ее боли в глаза. - Я не ушла с нагвалем Мариано Аурелиано и его партией. Зулейка тоже. А знаешь ли ты, почему?

Онемев от ожидания и страха, я смотрела на нее, раскрыв рот. - Нет, Флоринда, не знаю, - проговорила я наконец.

- Мы здесь, потому что не принадлежим к той партии магов, - сказала она теперь уже низким и спокойным голосом. - Мы принадлежим, но не на самом деле. Наши чувства с другим нагвалем, с нагвалем Хулианом, нашим учителем. Нагваль Мариано Аурелиано - наш предводитель, а нагваль Исидоро Балтасар - наш ученик.

- Как и ты, мы остались позади. Ты, - потому что не была готова идти с ними; мы, - потому что нам нужно больше энергии, чтобы совершить более мощный прыжок и присоединиться к другой группе воинов, более старой группе. Группе нагваля Хулиана.

Я могла ощущать одиночество и тоску Флоринды как легкую дымку, застилавшую все вокруг. Я едва смела дышать, боясь, как бы она не прекратила говорить.

Очень подробно она рассказала мне о нагвале Хулиане, прославившемся во многих отношениях. Ее описание было сжатым, но таким живым, что я могла видеть нагваля прямо перед глазами: самое необыкновенное существо, какое когда-нибудь существовало. Веселый, остроумный и сообразительный; неисправимый озорник. Сказочник, маг, который управлял восприятием, как пекарь тестом, замешанным по определенному порядку или особому рецепту, никогда не теряя видения ситуации. Флоринда убедила меня, что быть с нагвалем Хулианом - это нечто незабываемое. Она призналась, что любила его помимо слов, помимо чувств. Точно так же и Зулейка.

Флоринда долго молчала, а ее взгляд был прикован к далеким горам, как будто привлеченный силой их остроконечных вершин. Когда она заговорила снова, ее голос был еле слышным шепотом: - Мир магов - мир одиночества, но любовь в нем вечна. Как моя любовь к нагвалю Хулиану. Мы входим в магический мир полностью, и в счет идут только наши действия, наши чувства, наша безупречность. - Она кивала, как бы подчеркивая слова. - У меня больше нет чувств. Но как бы ни сложились обстоятельства, я пойду за нагвалем Хулианом. Все, что со мной осталось - это мое желание, мое чувство долга, моя цель.

- Возможно, мы с тобой в одной лодке. - Она сказала это так ровно, что прошло некоторое время, прежде чем я поняла, что она имела в виду.

Я смотрела на нее и как всегда была ослеплена ее великолепной красотой и молодостью, которые годы оставили совершенно нетронутыми.

- Не я, Флоринда, - выговорила я наконец. - У тебя был нагваль Исидоро Балтасар, и я, и все другие ученики, о которых я слышала. У меня нет ничего. У меня нет даже моего старого мира. - Во мне не было жалости к себе, только опустошительное знание, что моя жизнь, как я ее представляла себе до настоящего времени, закончилась.

- Нагваль Исидоро Балтасар мой по праву моей силы. Я буду послушно ждать еще некоторое время, но если он больше не в этом мире, я тоже не здесь. Я знаю, что делать! - Я умолкла, когда поняла, что Флоринда больше не слушает меня. Она была занята рассматриванием маленького ворона, прохаживавшегося рядом с нами вдоль края фонтана.

- Это Дионисий, - сказала я, ища в кармане кусочки тортильи. У меня ничего с собой не было. Я посмотрела в удивительно чистое небо. Меня вновь поглотила печаль, и я не заметила, что было уже далеко за полдень, время, когда маленький ворон обычно приходит за пищей.

- Этот парень совершенно расстроен. - Флоринда смеялась над обиженным покаркиванием и потом, посмотрев мне в глаза, сказала: - Вы с вороном очень похожи. Вы очень легко расстраиваетесь, и вы оба очень громко сообщаете об этом.

Я едва сдержалась, чтобы не выпалить, что то же самое можно сказать и о ней. Флоринда хихикнула, как будто знала о том, какие усилия я предпринимаю, чтобы не разрыдаться.

Ворон уселся на мою пустую руку и смотрел на меня боком своим сияющим хрустальным глазом. Птица раскрыла крылья, но не улетела; ее черные перья отливали синевой под солнечными лучами.

Я спокойно сказала Флоринде, что давление, оказываемое на меня миром магов, было невыносимым.

- Нонсенс! - проворчала она, как будто говорила с избалованным ребенком. - Смотри, мы вспугнули Дионисия. - Она восхищенно следила, как ворон описывал круги над нашими головами, потом опять внимательно посмотрела на меня.