Доннер Флоринда

Жизнь в сновидении

продолжалась среди огромных каменных глыб. Сухие и ломкие растения приятно похрустывали на темной в свете раннего вечера тропе. Воздух тоже изменился; он стал влажным и дышать было легко. Эсперанса безошибочно двигалась по узкому проходу, наполненному тенями, шелестом и безмолвием. Она узнавала каждый таинственный ночной звук и могла определить каждый из этих криков, зовов и свистов.

Путь закончился у нескольких ступеней, вырубленных в скале. Ступени вели на холм, где было разбросано множество камней.

- Возьми один, - предложила она, - и положи в карман.

Истертые, как гладкие булыжники мостовой, камни вначале казались совершенно одинаковыми. Но внимательно рассмотрев, я заметила, что все они разные. Некоторые из них были такими гладкими и сияющими, что казались отполированными на станке.

Потребовалось некоторое время, чтобы найти один, который бы мне понравился больше других. Это был тяжелый камень, который легко ложился в мою ладонь. Он отсвечивал коричневым, пересеченным множеством полупрозрачных молочных жил, и имел клинообразную форму.

Я уронила камень, испуганная непонятным шумом.

- Кто-то идет за нами, - прошептала я.

- За нами никто не идет! - объявила Эсперанса. В ее взгляде было что-то среднее между удовольствием и скептицизмом. Видя, что я отскочила назад и спряталась за деревом, она тихо засмеялась и сказала, что вероятно это был настоящий лягушачий прыжок.

Я хотела было сказать ей, что лягушки не прыгают в темноте, но не была уверена, что это так. Меня удивило, что я не сказала это сразу же и с абсолютной уверенностью, что соответствовало моей привычке. - Со мной что-то не так, Эсперанса, - сказала я с тревогой в голосе. - Я - это не я.

- С тобой все в порядке, моя дорогая, - рассеянно заверила она. - На самом деле именно сейчас ты больше являешься собой, чем когда-либо.

- Я так странно себя чувствую... - мой голос иссяк. Я начала видеть картины всего, что случилось со мной с того самого времени, когда я приехала в дом ведьм.

- Очень трудно учить такой неконкретной вещи как сновидение, - сказала Эсперанса. - Особенно женщин. Мы слишком скромны и умны. Кроме того, мы были рабами всю нашу жизнь; мы знаем, как точно манипулировать окружающим миром, когда не хотим нарушить что-нибудь из того, что мы с таким трудом приобрели: нашу независимость.

- Ты считаешь, что у мужчин по-другому?

- Нет, так же, но они более открыты. Женщина сражается тайком. Ее любимый метод борьбы - маневр раба: казаться безумной. Она слушает, не уделяя внимания, она смотрит, не видя. - Она добавила, что инструктировать женщин - достижение, заслуживающее награды.

- Нам нравится открытость твоей борьбы, - продолжала она. - Это настоящая надежда для тебя. Больше всего мы опасаемся со всем согласных женщин, которые не думают о будущем и выполняют все, о чем их попросят, а потом возвращаются и обвиняют тебя, как только устанут или им станет скучно от всей этой новизны.

- Мне кажется, я начинаю понимать, - задумчиво и неуверенно проговорила я.

- Конечно ты начала понимать! - ее утверждение было настолько комически торжественным, что я начала смеяться. - Ты даже начала понимать, что такое намерение.

- Ты считаешь, что я начинаю становиться магом? - спросила я. Все мое тело дрожало, как будто я старалась подавить приступ хохота.

- С самого дня приезда ты все время то входила в состояние сновидения, то выходила из него, - объясняла Эсперанса. - Поэтому ты так часто засыпала. - На ее улыбающемся лице не было не то что издевательства, но даже следов снисходительности.

Некоторое время мы шли молча, а потом она объяснила, что различие мага и обычного человека в том, что первый может входить в состояние повышенного осознания по желанию. Она часто слегка дергала меня за руку, будто подчеркивая каждое слово своего утверждения, а потом доверительным тоном добавила: - Ты постоянно сновидишь потому, что мы создали что-то вроде защитного кокона вокруг тебя с первой ночи, когда ты приехала, чтобы помочь тебе привести в порядок свою энергию.