Дэн Браун

Код да Винчи (Часть 1)

свою тайну. Секрет невероятной непобедимой силы и власти. Но, при чём здесь этот ключ?

— Скажите, а вы знаете, что он открывает? Ну, хоть, по крайней мере, догадываетесь?

Софи была явно разочарована.

— Я надеялась... вы это знаете.

Лэнгдон молчал, вертя странный ключ в руках.

— Похож на христианский, — добавила Софи.

Лэнгдон вовсе не был в этом уверен. Головка ключа ничуть не походила на традиционный христианский крест с более короткой горизонтальной перекладиной.

Нет, крест был квадратным — все четыре конца равной длины — такие существовали за полторы тысячи лет до христианской эпохи.

Ни один на свете христианин не пользовался таким крестом, предпочитая ему другой, ставший затем традиционным. Латинский крест, использовавшийся ещё древними римлянами, в качестве орудия пыток.

Лэнгдона всегда удивлял один факт: очень немногие христиане, видевшие распятие, знали, что в самом названии символа заложен чуждый истинному христианину смысл.

Ведь, слова «крест» и «распинать» («cross», «crucifix») происходят от латинского «cruciare» — «мучить, подвергать пыткам».

— Единственное, что я могу сказать, Софи, — начал он, — так это то, что такие равносторонние кресты считались «мирными». Квадратная конфигурация не позволяет использовать их, при казни или пытке, а их одинаковые вертикальные и горизонтальные элементы символизируют собой единение мужского и женского начал, что вполне соответствует философии братства.

Софи устало взглянула на него.

— Так, значит, никаких идей, да?

— Никаких, — хмуро ответил Лэнгдон.

— Ладно. А сейчас сворачиваем с главной дороги. — Софи покосилась в зеркальце бокового вида — Нам надо попасть в безопасное место. Там и подумаем, что может открыть этот ключ.

Лэнгдон с тоской вспомнил о своём уютном номере в «Ритце». Нет, совершенно ясно, что им туда нельзя.

— Как насчёт моих коллег из Американского университета Парижа?

— Слишком предсказуемо. Фаш непременно проверит все адреса.

— Но ведь, у вас должны быть какието знакомые. Вы же здесь живёте.

— Фаш проверит все мои телефонные звонки и электронную почту. Переговорит с коллегами по работе. И сразу выявит, с кем я общаюсь. А снимать номер в отеле тоже не имеет смысла, ведь там требуется регистрация.

Лэнгдон снова подумал о том же: а не лучше ли было ему сразу сдаться Фашу ещё в Лувре?

— Давайте позвоним в посольство. Я объясню ситуацию, и посольство пошлёт за нами своих людей. Назначим место встречи и...

— Встречи? — Софи обернулась и взглянула на него, как на сумасшедшего.

— Да вы, я вижу, просто грезите наяву, Роберт. Юрисдикция вашего посольства распространяется только на его территорию. Стоит им послать за нами своего человека, и его можно будет обвинить в пособничестве преступникам, которых разыскивает французская полиция. Этого никак нельзя допускать.

Одно дело, если вы пройдёте на территорию посольства и попросите там убежища, и совсем другое — просить их нарушать существующий во Франции закон.

Она покачала головой.

— Попробуйте позвонить прямо сейчас в своё посольство. И я заранее знаю, что вам ответят. Скажут, что, в целях исключения дальнейших неприятностей, вы должны сдаться Фашу. Ну и, естественно, пообещают использовать все свои дипломатические каналы для облегчения вашего положения и справедливого суда.

Она взглянула на витрины роскошных магазинов, выстроившихся вдоль Елисейских полей — Сколько у вас при себе наличных?

Лэнгдон заглянул в бумажник.

— Сто долларов. Несколько евро. А что?

— Кредитные карты?

— Да, конечно.

Софи прибавила скорость, и Лэнгдон понял, что у неё созрел какойто план.

Впереди, в конце Елисейских полей, высилась Триумфальная арка, монумент высотой 154 фута, построенный ещё Наполеоном для увековечения собственных военных побед. Прямо за ней находился круг с девяти полосным движением.

Приближаясь к нему, Софи посмотрела в зеркальце заднего вида.

— Пока вроде бы оторвались, — сказала она. — Но и пяти минут не протянем, если останемся в этой машине.

А потому надо украсть другую, подумал Лэнгдон, раз уж мы — всё равно преступники.

— Что собираетесь делать?

— Сейчас поймёте, — ответила Софи и резко свернула на круг.