Дэн Браун

Код да Винчи (Часть 1)

— Да, однажды я видела эти инициалы. Когда была ещё совсем девчонкой.

— Где?

Софи колебалась.

— Ну, на одном очень важном для него предмете.

Лэнгдон смотрел ей прямо в глаза.

— Софи, это страшно важно! Скажите, не было ли рядом с инициалами какогонибудь символа? Ну, скажем, fleurdelis?

Софи даже отпрянула от удивления.

— Да... но как вы догадались?

Лэнгдон понизил голос.

— Я почти на сто процентов уверен, что ваш дед был членом тайного общества. Старинного тайного братства.

Софи вздрогнула. Она и сама была уверена в этом. На протяжении десяти лет она попыталась забыть инцидент, подтверждающий этот столь неприятный для неё факт. Ей довелось стать свидетельницей вещи немыслимой. Непростительной!

— Fleurdelis, — сказал Лэнгдон, — в комбинации с инициалами P. S., является официальным девизом братства. Его гербом. Его эмблемой.

— Откуда вы это знаете? — спросила Софи. И мысленно взмолилась: «Господи, сделай так, чтобы сам он не оказался членом этого братства».

— Просто, мне доводилось писать об этой группе. — Голос Лэнгдона дрожал от возбуждения. — Дело в том, что я изучаю символы тайных обществ, это — часть моей профессии.

Это братство называет себя Prieure de Sion — Приорат Сиона. Базируется во Франции, привлекает влиятельных людей со всей Европы. Вообщето, это одно из старейших тайных обществ на земле.

Софи никогда о нём не слышала. Лэнгдон говорил теперь торопливо, взахлёб.

— Среди членов братства было немало выдающихся личностей. Боттичелли, сэр Исаак Ньютон, Виктор Гюго. — Он выдержал паузу, а затем, со значением добавил: — и Леонардо да Винчи.

Софи вздрогнула.

— Да Винчи был членом тайного общества?

— Он даже возглавлял братство в период между 1510м и 1519 годами. Наверное, отчасти именно этим и можно объяснить страстное увлечение вашего деда работами Леонардо. Этих двоих связывала принадлежность к братству, пусть даже они и были разделены веками.

И всё это прекрасно вписывается в общую картину поклонения богине, языческим символам и презрения к Церкви. У Приората Сиона накоплено немало документальных свидетельств их приверженности культу богини.

— Вы хотите сказать, эта группа была привержена языческому культу поклонения богине?

— Даже больше, чем просто культу. Но, что гораздо важнее, они известны, как хранители древнейшей тайны, что и делает их безмерно могущественными.

Софи отказывалась верить своим ушам. Тайный языческий культ? Братство возглавлялось Леонардо да Винчи? Это казалось полным абсурдом. И, однако же...

Мысленно она вернулась в прошлое, к той ночи, когда десять лет назад застала деда врасплох, стала свидетельницей того, что казалось ей абсолютно неприемлемым.

Может, именно это объясняет?..

— Личности и имена ныне здравствующих членов братства строго засекречены, — сказал Лэнгдон. — Но инициалы и изображение цветка, которые вы видели ещё ребенком, являются доказательством связи вашего деда с братством.

Выходит, поняла Софи, Лэнгдону известно о её деде куда больше, чем можно было предположить. Этот американец мог бы поведать ей немало интересного, вот только теперь не время.

— Я не могу допустить, чтобы они схватили вас, Роберт. Нам так много надо обсудить! Бегите же! Бегите!

До Лэнгдона её голос доносился словно издалека. Он и не думал никуда бежать.

Он находился сейчас совсем в другом мире. В мире, где на поверхность всплывали древние тайны. В мире, где из теней выходили давно забытые всеми истории.

Он не спеша, точно в замедленной съёмке, повернул голову и взглянул туда, где в красноватой подсветке виднелась знаменитая картина.

Fleurdelis... цветок Лизы... Мона Лиза.

Всё это както связано между собой, сплелось в неслышную симфонию тайны, отголоски которой доносятся сейчас до него. Тайны Приората Сиона и Леонардо да Винчи.

В нескольких милях от Лувра, на набережной за Домом инвалидов, вконец растерявшийся водитель грузовика стоял под прицелом автомата и наблюдал за тем, как капитан судебной полиции, взревев от ярости, швырнул кусок туалетного мыла в тёмные воды Сены.

Глава 24

Сайлас, задрав голову, разглядывал египетский обелиск, стоявший в церкви СенСюльпис. Мышцы и нервы были натянуты, точно струны, казалось, каждая жилочка в нём пела от возбуждения.