Дэн Браун

Код да Винчи (Часть 1)

пальцев ног. И снова PHI, PHI. Итак, друзья мои, каждый из вас есть живой пример «божественной пропорции».

Даже в темноте, царившей в аудитории, Лэнгдон видит, как все они потрясены. И чувствует, как по телу разливается приятное тепло. Ради таких моментов он и преподаёт.

— Как видите, друзья мои, за кажущимся хаосом мира скрывается порядок. И древние, открывшие число PHI, были уверены, что нашли тот строительный камень, который Господь Бог использовал для создания мира, и начали боготворить Природу.

Можно понять почему. Божий промысел виден в Природе, по сей день существуют языческие религии, люди поклоняются Матери Земле.

Многие из нас прославляют Природу, как делали это язычники, вот только сами до конца не понимают почему. Прекрасным примером является празднование Майского дня30, празднование весны...

Земля возвращается к жизни, чтобы расцвести во всём своём великолепии. Волшебное мистическое наследие «божественной пропорции» пришло к нам с незапамятных времён.

Человек просто играет по правилам Природы, а потому, искусство есть не что иное, как попытка человека имитировать красоту, созданную Творцом вселенной.

Так что, нет ничего удивительного в том, что, во время наших занятий, мы увидим ещё немало примеров использования «божественной пропорции» в искусстве.

На протяжении следующего получаса Лэнгдон показывает студентам слайды с произведениями Микеланджело, Альбрехта Дюрера, да Винчи и многих других художников и доказывает, что каждый из них строго следовал «божественным пропорциям» в построении своих композиций.

Лэнгдон демонстрирует наличие магического числа и в архитектуре, в пропорциях греческого Парфенона, пирамид Египта, даже здания ООН в НьюЙорке.

PHI проявлялось в строго организованных структурах моцартовских сонат, в Пятой симфонии Бетховена, а также, в произведениях Бартока, Дебюсси и Шуберта.

Число PHI, говорит им Лэнгдон, использовал в расчётах даже Страдивари, при создании своей уникальной скрипки.

— А в заключение, — подводит итог Лэнгдон и подходит к доске, — снова вернёмся к символам. — Берёт мел и рисует пять пересекающихся линий, изображая пятиконечную звезду. — Этот сим вол является одним из самых могущественных образов, с которым вам надлежит ознакомиться в этом семестре.

Он известен под названием пентаграмма, или пентакл, как называли его древние. И, на протяжении многих веков и во многих культурах, символ этот считался одновременно божественным и магическим. Кто может сказать мне — почему?

Стетнер, математик, первым поднимает руку.

— Потому что, когда вы рисуете пентаграмму, линии автоматически делятся на сегменты, соответствующие «божественной пропорции».

Лэнгдон одобрительно кивает:

— Молодец. Да, соотношение линейных сегментов в пятиконечной звезде всегда равно числу PHI, что превращает этот символ в наивысшее выражение «божественной пропорции».

Именно по этой причине пятиконечная звезда всегда была символом красоты и совершенства и ассоциировалась с богиней и священным женским началом.

Все девушки в аудитории улыбаются.

— Хочу ещё заметить вот что. Сегодня мы лишь вскользь упомянули Леонардо да Винчи, но в этом семестре потратим на него довольно много времени. Доказано, что Леонардо был последовательным поклонником древних религий, связанных с женским началом.

Завтра я покажу вам его знаменитую фреску «Тайная вечеря» и постараюсь доказать, что она стала одним из самых удивительных примеров поклонения священному женскому началу.

— Вы шутите? — раздаётся чейто голос. — Лично мне всегда казалось, «Тайная вечеря» — это об Иисусе!

Лэнгдон заговорщицки подмигивает:

— Вы и представить себе не можете, в каких порой местах прячутся символы!

— Давайте же! — шёпотом поторопила его Софи. — В чём дело? Мы уже почти на месте.

Лэнгдон отвлёкся от воспоминаний, поднял голову и увидел, что стоит на узкой, плохо освещенной лестнице. Слишком уж потрясло его неожиданное открытие.

На вид идола родич! О мина зла!

Софи не сводила с него глаз.

Так просто? Быть того не может, подумал Лэнгдон. И одновременно понимал, что всё обстоит именно так.

Здесь, в полумраке переходов и лестничных пролётов Лувра, размышляя о числе PHI и Леонардо да Винчи, Лэнгдон неожиданно для себя расшифровал загадочное послание Соньера.

— На вид идола родич! О мина зла! — воскликнул он. — Я расшифровал! Проще ничего не бывает!