Флоринда Доннер

Жизнь-в-сновидении (Часть 2)

что я делала -- это

непрерывно спала. А когда просыпалась, то, бесцельно слоняясь

по дому, с беспокойством осознавала, что ничто не осталось

прежним. Казалось, что-то очень важное для меня исчезло из

дома.

Протяжные и громкие вздохи смотрителя вторглись в мои

мысли. Не в состоянии сдерживать тревогу дольше, я оттолкнула

книгу в сторону, поднялась на ноги и преодолела короткое

расстояние между нами.

-- Почему ты сегодня не собираешь и не сжигаешь листья? --

спросила я.

Вздрогнув, он поднял голову, но не ответил. На нем были

очки, сквозь темные стекла которых я не могла видеть выражения

его глаз. Я не знала, остаться, или уйти, или дождаться ответа.

Боясь, что он может уснуть снова, я спросила громко и

нетерпеливо:

-- Есть ли какая-нибудь особая причина того, что ты больше

не собираешь и не сжигаешь листья?

Он отделался от моего вопроса своим собственным:

-- А ты видела, чтобы хоть один лист упал за последние два

дня?

Когда он приподнял очки, его глаза, казалось, просверлили

меня насквозь.

-- Нет, -- сказала я.

Серьезность тона и манера поведения скорее, чем его

заявление, которое я нашла нелепым, заставили меня удержаться

от ответа.

Кивком головы он предложил мне сесть рядом с ним на

скамейку и, пододвинувшись вплотную, прошептал мне на ухо:

-- Эти деревья точно знают, когда позволять листьям

опадать.

Он осмотрел все вокруг себя, как будто боялся, что нас

могут подслушать, а затем добавил таким же доверительным

шепотом:

-- А сейчас деревья знают, что их листьям не нужно падать.

-- Листья увядают и падают независимо от чего бы то ни

было, -- важно произнесла я. -- Это закон природы.

-- Эти деревья крайне капризны, -- упорно настаивал он. --

У них есть собственный разум. Они не подвластны законам

природы.

-- Что же заставляет деревья не сбрасывать листья? --

спросила я, пытаясь сохранить серьезное выражение.

-- Хороший вопрос, -- размышлял он, задумчиво потирая

подбородок. -- Боюсь, что я еще не знаю ответа. Деревья не

сказали мне. -- Он глупо улыбнулся и добавил: -- Я уже говорил

тебе, что это не обыкновенные деревья.

Прежде чем я успела возразить, он спросил:

-- Ты уже приготовила себе завтрак?

Я чрезвычайно удивилась такой внезапной смене предмета

разговора.

-- Да, -- согласилась я, потом запнулась на минуту. Мной

овладело почти дерзкое настроение. -- Вообще-то я не так уж и

забочусь о пище. Мне нравится есть одно и то же и утром, и

вечером. Я жила бы на шоколаде и орехах, если бы от этого не

появлялись прыщи.

Забыв об осторожности, я по своему обыкновению начала

жаловаться. Я сказала смотрителю, что очень хотела бы

поговорить с женщинами. -- Для меня чрезвычайно важно, чтобы

они объяснили, что со мной происходит. Тревога -- вот все, что

занимает меня в последнее время. -- Я почувствовала себя более

спокойно после того, как сказала все, что хотела. -- Правда,

что они ушли навсегда? -- спросила я.

-- Да, навсегда, -- ответил смотритель. И увидев

недоумение, написанное на моей физиономии, добавил: -- Но ведь

ты знала об этом, правда? Ты уже разговаривала со мной, не так

Прежде чем я могла оправиться от шока, он спросил меня

искренним, но приводящим в замешательство тоном, -- Почему же

это так шокировало тебя? -- Он на минуту остановился, как бы

давая мне время подумать, потом сам ответил на свой вопрос. --

О, я знаю! Ты бесишься, потому что они взяли с собой Исидоро

Балтасара. -- Он похлопывал меня по спине, как бы подчеркивая

каждое слово. По его глазам было видно, что ему все равно, как

я отреагирую: яростью или слезами.

Знание, что встречи не будет, дало мне непостижимое

чувство самообладания.

-- Я не знала этого, -- пробормотала я. -- Клянусь, я на

самом деле ничего не знала. -- Я смотрела на него в немом

отчаянии и ощущала, как кровь отливает от моего лица. Колени

болели. В груди было так тяжело, что я едва могла дышать. В

полуобморочном состоянии я обеими руками ухватилась за

скамейку.

Голос смотрителя был слышен как очень далекий звук. --

Никто не знает, вернется ли он. Даже я. -- Наклонившись ко мне,

он добавил, -- Мое личное мнение: он ушел с ними на время, но