Стивен Кинг

Колдун и кристалл Темная Башня – 4

с такой силой вырвала руки, что Корделию качнуло и она вновь могла бы упасть, если б не ухватилась за оказавшийся под рукой стол. От двери за ней по чистому полу кухни тянулась цепочка грязных следов.

— Еще раз назови меня так, и я… я ударю тебя! — выкрикнула Сюзан. — Вот увидишь, ударю!

Губы Корделии растянулись, обнажив в яростной ухмылке зубы.

— Ты ударишь единственную родственницу отца? Неужели ты дойдешь до такого?

— Почему нет? Разве ты не била меня, тетя?

Глаза Корделии чуть притухли, ухмылка исчезла.

— Сюзан! Что ты говоришь? Не больше пяти шести раз с тех пор, как ты научилась ходить. И лишь когда ты тянулась к кастрюле с кипящей водой или…

— В эти дни ты чаще бьешь меня своим ртом, — согласилась Сюзан. — Я это терпела, такая уж я дура, но с меня хватит. Больше этого не будет. Если я достаточно взрослая, чтобы меня за деньги укладывали в постель к мужчине, значит, я уже в том возрасте, когда ты должна придерживать язык, разговаривая со мной.

Корделия открыла было рот, чтобы вступиться за себя… атака Сюзан застала ее врасплох, как и обвинения… но тут же поняла, как ловко уводят ее от первоначальной темы: парней. Или парня.

— Ты знакома с ним только по вечеринке, Сюзан? Я про Диаборна, — а я думаю, что с тех пор ты узнала его куда лучше.

— Я видела его и в городе. — Сюзан смотрела тетке прямо в глаза, хотя это стоило ей немалых усилий: ложь обычно следует за полуправдой, как ночь — за сумерками. — В городе я видела всех троих. Ты довольна?

Нет, Сюзан это видела, тетку такое объяснение не устроило.

— Ты поклянешься мне, Сюзан… поклянешься мне именем своего отца… что ты не встречаешься с этим Диаборном?

Все прогулки верхом под вечер, думала Сюзан. Все отговорки. Все попытки сохранить наши отношения в тайне. А теперь наши усилия идут прахом из за одного беспечного взмаха рукой в дождливое утро. Вот как велик риск. А разве мы думали, что будет иначе? Неужели мы были такими глупцами?

Да… и нет. Они были не глупцами — безумцами. Такими и оставались.

Сюзан вспомнились глаза отца в тех редких случаях, когда он ловил ее на лжи. В них читалось разочарование. Ее ложь, пусть и невинная, причиняла ему боль, как царапина от шипа.

— Ни в чем я тебе клясться не собираюсь, — отрезала Сюзан. — Ты не имеешь права просить меня об этом.

— Клянись! — взвизгнула Корделия и опять ухватилась за стол, словно ища опору. — Клянись! Клянись! Это тебе не игрушки! Ты уже не ребенок! Клянись! Клянись, что ты все еще девственница!