Виталий Фил

Без ИМЕНИ

До шедевра.

- И чё?

- Как “и чё?” Совсем допился? Садись и пиши. Иначе они там так и останутся…

- Да? А у меня получится?

- Да, блин, дурачок. Да. Вот тебе на то моё ганешевское благословение. Фирменное ;)

И с этими словами он улетел. В смысле, Ганеша.

Мой портрет так и останется незаконченным, иначе я, став законченным, просто умру.

Я помотал головой, отгоняя назойливые призрачные видения. Голова гудела трансформатором судного дня, выхватывая из потока яркие застывшие картины-отрывки, больше по привычке, чем по принуждению, развёртывая их на весь экран монитора саморефлексии. Но я был спокоен – они уже не были моими хозяевами…

…каждое утро в каком то смысле всегда последнее, даже когда отправляешься на экскурсию по церквям с ватагой ничего не смыслящих в безумии девчонок. В таких количествах жизнерадостность убивает.

Убивший себя в тысяче лиц, у меня еще осталась желчь для тебя. Готовь посуду. Выбей лишнее дерьмо из своих мозгов, чтоб там вместилось моё. А потом, так и быть, приступай. Эти заметки тебе ничего не дадут, а только отнимут. Может лишние дни бесплодных поисков истины, а может - твой билет в ад. В любом случае, ты не имеешь права (не) говорить мне спасибо. Не за что. Не за то. И не за это. Это ведь просто буквы. Просто какие-то бесконечно бессмысленные значки.

Я уже не напишу лучше того, что уже написано. Не только мной.

Как сублимация после. Пламя монитора выжжет мне глаза, пальцы сломаются об клавиатуру, а сам я буду обезображен переутомлением и истощением. Моя кожа треснет под натиском жёсткого электромагнитного излучения и авитаминоза. Мышцы отслоятся от костей. Выпадут зубы и волосы. Но умру я значительно раньше. Это успокаивает.

Что ты видишь - правда или ложь, не имеет значения. Главное, оно тебя впечатляет.

Извилины мозга плавно переходили в стронголюционные борозды и полосы сознания. Мысли вяло ворочались под костями черепа.

Стаскивая ношеные джинсы и ложась в заведомо (или заповедно?) пустую постель, я думал, что еще никогда не был так свинцово бесчувственен. Так продольно, и так поперечно.

Вот когда тебе кажется, что писать, в общем-то, и не о чем, появляется мысль, идея или ты просто садишься за клавиатуру и начинаешь бессмысленно набирать, набирать, набирать обороты… А потом и обороны, бороны, облороты, бороты, броты, оборты, оброты, бороды и кислородные маски для альпинизма в виртуальных условиях, реально приближенных к боевым.

Потом к тебе обязательно, помини моё слово… нет, ты уж лучше его просто помни; к тебе придёт дядька такой серьёзный. Кстати, заметь, когда дело (с точки зрения общества) с твоей психикой не так уж и плохо, к нему ведут тебя. А вот когда он сам приходит к тебе… Так вот, он обязательно к тебе придёт и, прочитав несколько строчек, корчащихся в постмуках рождения, скорчит кислую мину (а может, просто связку осколочных гранат танку твоей гениальности). Почешет карандашом за ухом, вздохнёт и выпишет справку. Напишет, что тебе, а в действительности - себе самому. Но этот дядька имеет вес. И в обществе тоже. Его послушают. Зубастики критики от Терри Прачета. Крокоидолы безобразного унифицирования вариационной гениальности. Они, мало что сами хорошего написавшие, пасутся не дальше, чем поля оглавлений твоих книг, и весьма плодовиты. Хотя, некоторые - очень даже ничего. Именно от этих странных существ зависит - будет ли читать толпа твои книги или нет. Кому твой труд принесёт пользу, прочитают его и без подсказки.

забери мою жизнь,

и пришли ко мне смерть,

мне есть, что тебе рассказать

Я устал: раны прошлых пыток открываются и кровоточат по вечерам в понедельник.

Святая церковь уже благословила ваши адские муки в четвёртом кругу ада?

Может, начало нового витка (Витька), может - очередной стежок шва судьбы. Можно назвать это таким-то по счёту гвоздем в крышку гроба мечты, флажком к старту, к ракетной атаке. Все равно, что это такое на самом деле - не понятно.

Это не ново. Вот, к примеру, бывает, что излишняя ясность хуже излишней наготы - она не оставляет места сомнениям и надеждам, когда последняя, наоборот, их только пробуждает и стимулирует… А излишняя гордость (особенно чужая) хуже битого трека или дешевого стекла теплой содовой. Или анчоусов в томатном соусе. Тоже гадость еще та.