Виталий Фил

Без ИМЕНИ

найти в бездонных омутах бесконечно чужих и непознаваемых глаз - сквозных ранениях костяной коробки души? В этих вывернутых наизнанку вечно голодных обеззубленных ртах? Ты можешь найти там, а можешь потерять или потеряться, растворившись без следа и сухого остатка. Ты можешь даже не запомнить лицо обладателя пленивших твои думы миниатюрных моделей вселенной, но без ошибки сможешь перечислить все прожилки и изгибы рисунка радужки неповторимого цвета (твой вариант). Ты можешь, если захочешь, навсегда остаться добровольным пленником этого лабиринта.

Смотри на мир другими, новыми глазами, не такими, как раньше. Они могут быть большими и ясными, как у ястреба, словно колодцами в полночное небо. Глазами с болезненной резкостью и чёткостью.

Когда двое безмолвно понимают то, что не каждый третий в состоянии описать в пяти убористых томах, я отступаю в тень. К чему все слова, когда им хватает одного взгляда этих других глаз?

Единственно, что можно добавить: это слишком редко происходит, чтобы не искать этого в каждой и каждом, раз за разом теряя надежду. И слишком утопично, чтоб хотя бы не мечтать об этом. Ведь мечты склонны обретать силу…

Вообще, в тебе нет ничего особенного. Случайный взгляд не заметит истинной красоты, а о ней тебе говорили предостаточно. Но знаешь ли ты, как печально красива твоя усталая улыбка, как сюрреалистично четки овалы твоего лица в обрамленье волос и несмелых снежинок?

О том, что бархат кожи подобен струящимся песчаным барханам, нашёптывающим волшебные сказки уставшим путникам. Струящийся каскад волос и омут карих глаз. Если бы я уже не был безумцем, этого вполне бы хватило, чтоб сойти с ума. Твой поцелуй подобен удару клинка. Я хотел бы умереть в бою…

Интересно, (о) другой я тоже буду говорить подобным образом?

Возвращаясь домой, я чувствовал лишь пустоту и разочарование. Сидя в несущейся по ночному городу маршрутке, я неотрывно смотрел на капли воды, катящиеся, словно слёзы по грязным запотевшим стёклам.

- Ты будешь со мной? – негромко спросил высокий парень свою спутницу, сидящую с ним в обнимку напротив меня.

- Что? – переспросила девушка.

- Спать со мной будешь? – повторил он.

- Буду! – радостно кивнула она.

Я вдруг осознал, насколько устал за этот вечер. Пара пересчитала деньги и вышла. Я вытянул ноги под опустевшие сиденья, и уставился на носки своих камелотов. За окнами, а точнее сказать, в окнах, мелькали огни и силуэты. А я просто устал.

Чтоб быть объёмным, тебе необходимо иметь хотя бы два пикселя. А ты даже не знаешь, что это такое…

Ночь бросала мне в лицо свои неоновые намёки, а я раб… я разбавлял её и без того тёмную, чёрным кофе. Я не был счастлив, но я вдохновлено творил. А теперь, когда я просто пьян ею, всё это представляется каким-то никчёмным и неважным, потерявшим всю свою остроту.

Размытие границ плавно переходит в потерю ориентационных контрольных точек. В это время я просто наблюдаю за изменением козырька городского цирка. Он перетекает из измерения в измерение, играя тенями развевающихся флагов, словно пламенем костров. Но это всё обыденность, как и ежедневные звонки ей, как и крестовые походы на работу, как и всё то, что нам приходится выполнять каждый день. От этого невозможно сбежать или спрятаться. Это есть и все.

Я сидел и прощался с желто-красными жуками, уходившими в депо. Они медленно ползли восвояси, уставшие за долгий, почти бесконечный рабочий день. Искусственные, и, тем не менее, живые существа умирающей модели общественного сожительства.

Я сидел и почти не смотрел на них, идущих в депо. Был я там или просто задумался – всё равно, они пролетали мимо.

Великая роскошь – сидеть у монитора и просто слушать музыку или ритмичные шумы, источаемые старенькими колонками. И ничего не силиться…

Ничего не длится вечно. Вечность кончится завтра.

Осень. Как приятно носить высокие камелоты на тёплый шерстяной носок! Как приятно просто бежать куда -то, не забивая голову проблемой, вовремя показать свой проездной и не наступить на ногу очередной злобной псевдобольной бабке, безуспешно пытаясь записать в блокнот внезапно пришедшие строки.

Да с ним же всё понятно, говорили они. Он же слушает мерлина менсона и роба зомби вперемешку с вангелисом… Ага, а еще крылья в перьях!