Карлос Кастанеда

Внутренний огонь (Часть 1)

энергии, чтобы сдвинуть свою точку сборки для того, чтобы

прийти на эту скамейку. Сядь здесь на мгновение, освободи себя от мыслей и

желаний - и я попытаюсь прийти сюда, где бы я ни был, и собрать тебя. Я

обещаю тебе, что попытаюсь.

Затем он расхохотался, как если бы его обещание было слишком смешным,

чтобы быть правдоподобным.

- Эти слова следует произносить поздно вечером, - сказал он, все еще

смеясь. - но никогда утром: утро наполняет нас оптимизмом, и такие слова

утром не имеют смысла.

12. ТОЛЧОК ЗЕМЛИ

- Давай выйдем на дорогу к Оаксаке, - сказал мне дон Хуан. - где-то

там нас дожидается Хенаро.

Его предложение застало меня врасплох. Я ждал его весь день для

продолжения объяснений. Мы вышли из дома и пошли в молчании через город в

направлении немощеной автодороги. Мы шли долго неспеша. Неожиданно дон

Хуан начал беседу.

- Я рассказал тебе не все относительно великих находок, сделанных

древними видящими, - сказал он. - так же, как они нашли, что органическая

жизнь - это не единственная форма жизни на земле, они также открыли, что и

сама земля - это живое существо.

Он помедлил немного перед тем, как продолжить. Он улыбнулся мне, как

бы приглашая прокомментировать свое замечание. Я не знал, что сказать.

- Древние видящие видели, что у земли есть кокон, - продолжал он. -

они видели, что шар охватывает землю: светящийся кокон, перехватывающий

эманации орла. Земля - это гигантское чувствующее существо, подверженное

действию тех же сил, что и мы.

Он пояснил, что древние видящие, обнаружив это, сразу же

заинтересовались практическим использованием своих знаний. Результатом

явилось то, что наиболее развитая часть их колдовства была связана с

землей. Они считали землю окончательным источником всего, чем мы являемся.

Дон Хуан подтвердил, что древние видящие не ошибались в этом отношении,

поскольку земля действительно наш последний источник.

Он не сказал больше ничего, пока мы не встретили Хенаро примерно

через милю. Тот дожидался нас, сидя на камне в стороне от дороги. Он очень

тепло приветствовал меня и сказал мне, что нам следует взобраться на

вершину небольших пересеченных холмов, покрытых чахлой растительностью.

- Мы все трое сядем спиной к камню, - сказал мне дон Хуан. - и будем

смотреть на отражение заката на восточных горах: когда солнце зайдет за

западные пики, земля может позволить тебе увидеть настройку.

Когда мы достигли вершины холма, то сели, как сказал дон Хуан:

прислонившись спиной к камню. Дон Хуан посадил меня посередине.

Я спросил его, что он планирует делать: его неясные утверждения и

молчание содержали что-то угрожающее. Я чувствовал большое опасение,

однако он не ответил мне: он продолжал говорить так, как если бы я ничего

не сказал.

- Именно древние видящие, - сказал он. - открывшие, что это

восприятие есть настройка, наткнулись на нечто монументальное. Досадно

только, что их заблуждения опять удержали их от того, чтобы понять, что

они совершили.

Он указал на цепь гор к востоку от небольшой долины, где был

расположен городок.

- На этих горах достаточно отблеска, чтобы подтолкнуть твою точку

сборки, - сказал он мне. - как раз перед тем, как солнце скроется за

западные пики, у тебя будет достаточно мгновений, чтобы схватить весь

отблеск, в котором ты нуждаешься: магическим ключом, который открывает

дверь земли, является безмолвие плюс что-либо сияющее.

- Что точно я должен делать, дон Хуан? - спросил я.

Оба они изучающе смотрели на меня. Мне казалось, что я вижу в их

глазах смесь любопытства и отвлеченности.

- Просто отсеки внутренний диалог, - сказал мне дон Хуан.

Но меня охватило интенсивное чувство тревоги и сомнения, - у меня не

было уверенности, что я смогу добиться этого волевым усилием. После

начального мгновения унылого отчаяния, я заставил себя просто

расслабиться.

Я осмотрелся и заметил, что мы забрались довольно высоко, что

позволяло мне видеть сверху длинную узкую долину. Более половины ее было

погружено в вечерние тени. Солнце все еще светило на холмы восточной цепи

гор по другую сторону долины. Солнечный свет придавал выветренным горам

охристый оттенок, а более далекие пики голубоватых гор приобрели пурпурную

окраску.