Карлос Кастанеда

Внутренний огонь (Часть 1)

трое крепко уснули из-за смертельной

усталости из-за вылазки в горы.

Дон Хенаро зажег свой керосиновый фонарь. Я последовал за ним на

кухню. Кто-то принес ему горшок горячего супа и стопку кукурузных лепешек.

- Кто принес тебе пищу? - спросил я его. - у вас есть здесь

поблизости женщина, которая готовит вам?

На кухню вошел дон Хуан. Оба они смотрели на меня, улыбаясь. По

какой-то причине их улыбки показались мне зловещими. Я уже готов был

закричать от ужаса, когда дон Хуан ударил меня по спине и переместил в

состояние повышенного сознания. Тогда я понял, что во время сна или же

проснувшись, я, видимо, соскользнул обратно в повседневное состояние.

Ощущение, которое я тогда испытал, вернувшись в состояние повышенного

сознания, было смесью облегчения и гнева и очень острой тоски. Я

почувствовал облегчение от того, что теперь я опять сам в себе, так как

начинал рассматривать эти свои непостижимые состояния как свое истинное

'я'. Для этого была одна простая причина: в этих состояниях я чувствовал

себя целым - ничто не отсутствовало. Гнев и печаль были реакцией на

беспомощность - я более, чем когда-либо, осознавал ограниченность своего

бытия.

Я попросил дона Хуана объяснить мне, как возможно делать то, что

происходит со мной. В состоянии повышенного сознания я мог оглянуться и

вспомнить о себе все, я мог дать себе отчет обо всем, что я делал в любом

состоянии, я даже мог вспомнить свою неспособность вспомнить. Но как

только я возвращался в свое нормальное повседневное состояние сознания, я

не мог вспомнить ничего из того, что делал в состоянии повышенного

сознания, даже если бы от этого зависела моя жизнь.

- Помолчи, помолчи пока, - сказал он. - ты еще не помнишь всего:

состояние повышенного сознания - это только промежуточное состояние. Есть

бесконечно много позади него, и ты был там много, много раз. Но именно

сейчас ты не можешь этого вспомнить, даже если бы от этого зависела твоя

жизнь.

Он был прав. Я не имел ни малейшего понятия, о чем он говорит. Я

попросил объяснений.

- Объяснения последуют, - сказал он. - это медленный процесс, но мы

до этого доберемся. Это будет медленно, поскольку я похож на тебя - я

стремлюсь к пониманию. Я противоположен моему благодетелю, который не

вдавался в объяснения. Для него существовали только действия. Он обычно

намертво ставил нас против непостижимых проблем и оставлял решать их

самостоятельно. Некоторые из нас никогда ничего не решили и кончили весьма

похоже тем древним видящим: все - действия и нет реальных знаний.

- Заключены ли эти воспоминания в моем уме? - спросил я.

- Нет, это было бы слишком просто, - ответил он. - действия видящих

более сложны, чем деление человека на ум и тело. Ты забыл, что делал то,

что забыл, ты видел.

Я попросил дона Хуана объяснить по-другому то, что он только что

сказал. Он стал терпеливо объяснять, что все, что я забыл, происходило со

мной в состояниях, в которых мое сознание было расширено,

интенсифицировано, а это означает, что использовались отличные от обычных

области моего полного существа.

- То, что ты забыл, поймано в тех областях твоего целостного

существа, - сказал он. - использовать те, другие области и значит видеть.

- Я еще больше запутался, чем всегда, дон Хуан, - сказал я.

- Я не виню тебя, - ответил он. - видение значит обнажение сердцевины

всего - быть свидетелем неведомого и бросить взгляд на непостижимое. Как

таковое, оно малоутешительно. Обычно видящие разрываются на части от того,

что существование неизмеримо сложнее, а наше обыденное сознание губит его

своими ограничениями.

Он опять повторил, что мое сосредоточение должно быть полным, так как

предельно важно понять, что новые видящие придают величайшее значение

глубокому, неэмоциональному постижению.

- Например, в прошлый раз, - продолжал он. - когда ты 'понял все'

относительно ла Горды и своего чувства собственной важности, ты в

действительности не понял еще ничего реально. У тебя была эмоциональная

вспышка, вот и все. Я говорю это, потому что на другой же день ты опять

был на своем коньке собственной важности так, как будто ты никогда ничего

не осознал.

То же случилось с древними видящими: они предавались эмоциональным