Карлос Кастанеда

Внутренний огонь (Часть 1)

для общения с такими несравненными воинами, как мой

благодетель - это отказаться от чувства собственной важности, чтобы быть

способным приветствовать их беспристрастно.

Он сказал, что осознание бывает двух видов. Одно - это только

словесное возбуждение, большой эмоциональный взрыв и ничего больше. Другое

- это результат сдвига точки сборки: оно не связано с эмоциональным

взрывом, но связано с действием. Эмоциональное сознание приходит годы

спустя, после того, как воины укрепят путем использования новое положение

точки сборки.

- Нагваль Хулиан непосредственно вел нас всех к этого рода сдвигу, -

продолжал дон Хуан. - он получил от нас полное содействие и полное участие

в его драматических построениях, выходящих за пределы жизни. Например, с

помощью своего драматического рассказа о молодом человеке и его жене и их

захватчике он получил мое нераздельное внимание и сочувствие. Для меня

рассказ о старике, который был молодым, выглядел очень правдоподобно. Я

своими глазами видел этого чудовищного человека, а это означало, что

молодой человек получил мою неувядающую привязанность.

Дон Хуан сказал, что нагваль Хулиан был поистине маг, заклинатель,

который мог действовать силой воли такой степени, что это совершенно

непонятно среднему человеку. Его драматические построения включали

магические характеры, порожденные силой намерения, такие, как

неорганическое существо, которое могло принимать гротескные человеческие

формы.

- Власть нагваля Хулиана была такой непогрешимой, - продолжал дон

Хуан. - что он мог заставить точку сборки любого сдвинуться и настроить

эманации таким образом, чтобы он был вынужден воспринимать все, чего

захотел бы нагваль Хулиан. Например, он мог выглядеть очень старым, или

очень молодым, в зависимости от того, чего он хотел добиться. И все, кто

знал нагваля, сказали бы, что его возраст меняется. В течение тридцати

двух лет, когда я знал его, он временами был не старше, чем ты сейчас, а в

другое время он был таким безнадежно старым, что едва мог двигаться.

Дон Хуан сказал, что под руководством его благодетеля его точка

сборки сдвигалась незаметно и все-таки глубоко. Например, однажды он

осознал, что у него есть страх, который с одной стороны не имел для него

никакого смысла, а с другой - все смыслы в мире.

- Мой страх был от того, что через свою глупость я не воспользуюсь

возможностью освободить себя и повторю жизнь своего отца.

В жизни моего отца не было ничего плохого, уверяю тебя, он жил и умер

не хуже и не лучше, чем большинство людей, но важно то, что моя точка

сборки сдвинулась, и я осознал однажды, что жизнь моего отца и его смерть

ничего не добавили - ни в его жизни, ни в жизни других.

Мой благодетель сказал мне, что мои отец и мать прожили и умерли

только для того, чтобы иметь меня, и что их собственные родители сделали

то же для них. Он сказал, что воины отличаются в том, что они сдвигают

свою точку сборки достаточно для того, чтобы осознать ту огромную цену,

которая была отдана за их жизни. Этот сдвиг дает им уважение и

благоговейный ужас по отношению к их родителям, которые никогда не

почувствовали жизни вообще, ни того чувства, что значит быть живым, в

частности.

Дон Хуан сказал, что нагваль Хулиан не только преуспевал в

руководстве своими учениками в сдвиге точки сборки, но и наслаждался этим

необычайно, когда делал это.

- Он, конечно, чрезвычайно развлекал себя со мной, - продолжал дон

Хуан. - когда другие видящие моей партии стали появляться годы спустя, я

ожидал этих необычайных ситуаций, которые он создавал и развивал с каждым

из них. Когда нагваль Хулиан оставил мир, восторг ушел вместе с ним и

никогда не возвращался. Хенаро восторгает нас иногда, но никто не может

занять места нагваля Хулиана. Его драматическое мастерство выходило,

действительно, за пределы жизни. Уверяю тебя, что мы не понимали, что

такое наслаждение, до тех пор, пока не увидели, что делает он, когда

некоторые из его драматических представлений возвращались к нему же.

Дон Хуан поднялся со своей любимой скамейки. Он повернулся ко мне,

его глаза сияли и были спокойны.

- Если ты действительно окажешься таким тупым, что не сможешь

выполнить своей задачи, - сказал он. - у тебя должно быть все-таки