Дин Кунц

Душа Тьмы

высекли искры из булыжников.

Длинный хвост развевался по ветру, лениво обмахивая бока.

- Мне нравится облик волка, - сказал я, роя землю. Мои когти скрежетали

по камням - я точил их для дальнейших убийств.

- Он чересчур понравился тебе, - сказал Кае. - Это плохо.

- Что ты имеешь в виду? - спросил я, глядя на него своими мерцающими

глазами, надеясь этим взглядом пробудить в нем ужас. Но ничего не вышло.

- Ты подвергаешься опасности слиться с тем аналогом, который воплощает

твою психическую энергию в данный момент. Хотя такая энергия податлива, со

временем прочность облика возрастет, подавляя желание принять иную форму.

Пробудь волком слишком долго - и ты обнаружишь, что пойман не только

обличьем, но и характером этой твари.

- Ерунда, - возразил я, но не очень убедительно и так невнятно, что лишь

подтвердило замечание Каса.

- Ты опровергаешь свои собственные слова.

- Я эспер, - сказал я.

- Ну и что?

- Я знаю толк в таких вещах.

- Но не понимаешь особенностей вселенной подсознания. Здесь хватает

ловушек, которые в два счета поймают тебя - да-да, именно тебя, учитывая

твое прошлое и твое ментальное состояние.

Я копнул землю.

- Так помоги мне понять, - выдавил я наконец, обуреваемый сомнениями. Мне

не хотелось верить его словам. Я предпочел бы бежать, рвать мясо и играть с

самками в темноте логова.

- Ментальные ландшафты Ребенка населены лишь созданиями из легенд и

мифов. Он много читал об этом с тех самых пор, как выучил буквы, просмотрел

сотни кинолент. Это было ему интересно, поскольку он надеялся найти цель

более привлекательную, чем та, что связана с христианским мифом о Втором

Пришествии, который он относил к себе.

- Но тот волк совсем не мифическое создание, - возразил я. В волчьем

обличье говорить по-человечески было нелегко.

- Есть одна тибетская легенда о монахах, превращенных в волков. Это были

люди, которые любили роскошь и предали истину своей религии. Они были жадны

до женщин, вина, драгоценностей и еды - до всего, что служит для

наслаждения. После того как они надругались над детьми, их Бог пришел к ним

в обличье демона и предложил им бессмертие в обмен на души. Он учинил им

испытание, желая знать, полностью ли они предались злу или есть еще в их

душах что-нибудь хорошее. Но все девять монахов с жадностью ухватились за

бесконечную земную жизнь, пожертвовав нирваной, вечной жизнью на ином плане

бытия. Тогда Бог дал им бессмертие и сокрушил их души. Но дал бессмертие в

облике волков, злобных, всем ненавистных тварей, которые не могут познать

женщину и вынуждены прятаться в темных логовах, тварей, неспособных ощутить

вкус вина или жареного мяса.

- А ты хочешь, чтобы я превратился в кентавра?

- Да. Чем чаще ты изменяешься, тем меньше вероятность, что тебя поглотит

какой-нибудь мифологический прототип. А ты, преследуя цель, которой не

достичь в человеческом облике, близок к этому.

- Я могу сопротивляться.

- Ты не можешь, - возразил Кае, отбрасывая назад золотистые кудри. -

Именно ты, потому что всю жизнь, как и Ребенок, искал в неверной логике

мифов оправдание собственному существованию.

- В христианском мифе, - поправил я, недоумевая, зачем спорю.

- Это тот же самый уровень. Христианский миф может поймать тебя так же

легко, как и любой другой. В любом мифе ты найдешь ту же простоту и

привлекательность, что и в христианских легендах. И ты никогда не покинешь

этого места.

И тут впервые я вспомнил о Мелинде. Я выкинул ее из головы, забыл об

интервью с ней в том, другом мире, о ее улыбке, ее стройном теле. А теперь

эти воспоминания заполнили мое сознание.

Через некоторое время Кае спросил:

- Так ты будешь?

- Что?

- Меняться.

- Я полагаю.., да.

- Тогда скорее. Я помедлил.

- Скорее.

И я изменился.

Мы шли через холмы, мы скакали под стальными грозовыми облаками. Мои

золотые волосы развевались по ветру - хвост тоже.

Эта скачка была куда лучше, чем бег в волчьей шкуре, ибо даровала

ощущение радости и свободы.

Однако Ребенка здесь не было. Мы искали везде. Обследовали даже ровный

белый пляж, на который набегал прибой, разбрасывая раковины и разгоняя

крабов. Отпечатки наших копыт остались в грязи болот, на жирном черноземе

долин, на прибрежном песке. Мы поднимались на немногочисленные скальные пики