А. Безант

В преддверии храма

он владеет в настоящем, выросли именно из них. И когда к нему

приходит радость, он знает, что он ее уже много раз переживал и что

все ее дары преходящи. Таким образом, приходят ли к нему радость или

горе, он будет знать их настоящее место, их истинное значение в

Великом Плане Жизни. Развиваясь в сторону бесстрастия, он не делается

менее чувствительным: наоборот, он все более и более сильно чувствует

каждый трепет мира вне себя и в себе, ибо он научился звучать в

гармонии со всем и сделался более отзывчивым на каждый оттенок мировой

жизни, но эти вибрации потеряли власть над ним и не могут изменить

его; они не могут нарушить его ясность или набросить тень на его мир.

Он твердо стоит там, где нет ни бури, ни перемены, и хотя он будет их

чувствовать, но они не будут иметь власти над ним; они заняли

соответствующее им место, приобрели тот размер, который им подобает по

отношению к душе. Как же достигается это спокойствие, это истинное

бесстрастие, которое означает силу?

Прежде всего, оно достигается ежедневным размышлением над его

значением и разработкой всех его деталей, а затем применением его в

ежедневной жизни. Но проводить это качество в жизнь следует бережно,

не ожесточая себя и не строя вокруг себя стены, а делаясь все более и

более отзывчивым и поддерживая непоколебимое внутреннее равновесие,

несмотря на все внешние потрясения. Этот урок не труден, но он

приносит так много надежды, радости и такое углубление жизни, что

стоит потрудиться. По мере того как душа вырастает настолько, что уже

не колеблется и вместе с тем воспринимает каждую вибрацию, она

обретает чувство расширяющейся жизни, более полной гармонии,

углубляющегося сознания и растущего единства с Целым, которого она

есть часть. Чувство одиночества постепенно тает и заменяется той

радостью, которая пребывает в сердце вселенной; даже то, что для

обыкновенного человека мучительно, теряет свою болезненность для

ученика, ибо для него оно есть лишь часть мировой жизни, лишь буква в

великой летописи. Он в состоянии без скорби в сердце изучать все его

значение, ибо над ним витает мир, вырастающий из раскрывшегося знания

и меняющий все его отношение к внешнему миру, к тому, что люди

называют страданием и лишением. Таким образом, размышляя и работая,

ученик почувствует в себе растущее сознание тишины, силы и ясности.

Какая бы буря ни бушевала во внешнем мире, он будет ощущать тишину;

буря не будет его потрясать, хотя он сознает и чувствует ее. Этот мир

есть первый плод духовной жизни, проявляющейся прежде всего чувством

мира и чувством радости и превращающий всю жизнь ученика в движение

вверх и вглубь к Тому, что есть Сердце Любви. Отсюда развивается

чувство самообладания, уверенность, что внутреннее "Я" сильнее внешних

перемен; оно не теряет свою отзывчивость, но перестает меняться под

влиянием внешних соприкосновений. От самообладания и бесстрастия

рождается та сила, которая погашает ненависть, та сила, которая

является непременным условием созидания характера человека,

стремящегося стать учеником. Все должно быть введено в круг любви, как

бы оно ни было отталкивающе и враждебно. В сердце вселенной пребывают

Радость и Любовь, и потому ученик ничего не может выкинуть из круга

своего сострадания; он должен сделаться другом всего живущего, и

любовь его должна охватить все, что живет и чувствует.

Вкладывая эти камни в постройку своего характера, ученик делается

бесстрашным: он ничего не ненавидит, и потому ничто не может нанести

ему страдания. Внешняя обида есть лишь реакция на внутреннюю вражду.

Люди делаются нашими врагами, потому что мы их враги. Мы несем в мир

страдания, и потому все живое доставляет нам страдание. Вместо того,

чтобы приходить с глубокой любовью, мы вступаем в мир как разрушители,

как деспоты и ненавистники, стараясь не воспитывать младших, а

завладевать ими, а между тем, наша обязанность их вести вверх путем

нежного внимания и милосердия. Мы эксплуатируем все, что слабее нас,

мы слишком часто измеряем свою силу беспомощностью слабых и тем злом,

которое можем нанести им, а затем мы удивляемся, почему все живое

бежит от нас и почему нас встречает страх слабых и ненависть сильных.

В своем ослеплении мы не видим, что вся ненависть внешнего мира есть

лишь отражение зла, пребывающего внутри нас, и что для сердца,

исполненного любви, нет ничего ненавистного и, следовательно, ничего

страшного. Человек, исполненный любви, может безопасно входить в