Ледбитер Чарлз

По ту сторону смерти (часть 4)

человека. Теософ, соз-дающий в своей душе образ Учителя, знает, что этот образ очень неточен, поскольку Он черпает из моря любви и силы, которое всегда остаётся бездонным для Его духа.

Развитие во время небесной жизни.

Но у нас могут спросить: каковы возможности развития души во время столь долго-го пребывания в небесном мире? Эти воз¬можности можно разделить на три категории, однако каждая может заключить в себе несколько разновидностей. Во-первых, качества души образуют окна, через которые она открыта небесному миру. Путём постоянного усиления этих качеств в течение очень долгого времени, душа возвратится на землю для новой инкарнации обогащённой в этом отношении. Все мысли усиливаются при повторении, и чело¬век, который в течение тысячелетия изучал чистую любовь, лишен¬ную всякого эгоизма, несомненно сумеет любить глубоко и сильно.

Во-вторых, если через “окно души” его устремления привели его в контакт с вели-ким классом духов, из этого контакта он извлечёт большую выгоду. В музыке они ис-пользуют все виды гармоний и вариаций, которые до тех пор ему не были известны. В искусстве тысячи образов, о которых он не имел ни малей¬шего представления, стано-вятся ему близкими. Всё это будет пос¬тепенно запечатлеваться в его душе, так что по окончании этой чудесной жизни он станет гораздо богаче, чем до неё.

В-третьих, он получит новые знания через ментальные образы, которые он создал, если их живые прототипы достаточно развиты, чтобы учить его. Опять же теософ, соз-давший себе образ Учителя, получит очень конкретные знания и помощь; в меньшей степени это также возможно для существ более низкого уровня.

Даже когда человек глубоко преклоняется перед воображае¬мым героем – возможно, святым, который на самом деле никогда не существовал, он всё равно может извлечь из этого поклонения поль¬зу, поскольку образ может быть оживлён душой ангела или по-мощника, которые трудятся посредством него во имя счастья и эволюции создателя об-раза.

Настоящая жизнь души.

За всем и над всем этим существует жизнь души, или “Эго”, в своём причинном те-ле, оболочке, которую она переносит из одной жизни в другую, осуществляя её эволю-цию только постепенно. Эта сияющая небесная жизнь сама по себе есть конец. Тогда ментальное тело, в свою очередь, отбрасывается, как и другие, и начинается жизнь в причинном теле. Здесь душа не нуждается в окнах, потому что находится в своём цар-стве; все стены исчезают. У большинства людей сознание развито бесконечно мало, чтобы подняться на такую высоту; они отдыхают, в редких случаях пробуждаясь ото сна, или же ничего не замечают. Но то, что им удаётся видеть, есть истина. Каждый раз, когда они возвращаются к жизни в теле причинности, ограничения становятся меньше, так что эта жизнь, самая реальная из всех, становится для них более продолжительной и полной. По мере того как прогресс продолжается, жизнь в теле причиннос¬ти стано-вится всё длиннее, приобретая большее значение по сравне¬нию с продолжительностью пребывания на более низких планах. Развиваясь, человек становится способным не только получать, но и давать.

Тогда его триумф действительно приближается, потому что он усваивает урок, ко-торому учит Христос: он учится наивысшей радости жертвы, высшему счастью отда-вать всю свою жизнь, чтобы придти на помощь другим людям, жертвовать собой во имя счастья всех, употреблять небесные силы на службу человечеству, помогать всеми божественными силами сыновьям земли, сражающимся здесь. Вот часть жизни, кото-рая простирается перед нами; вот первые ступени, которые мы способны видеть, хотя сами находимся ещё на низшей. Мы уже можем указать их тем, кто ещё не видит, что-бы они также раскрыли глаза на неописуемую красоту, которая окружает их даже здесь, в этот самый момент нашей тусклой повседневной жизни.

Вот часть Евангелия, которую теософия приносит в запад¬ный мир; уверенность в этом высшем будущем для всех. Это буду¬щее несомненно, потому что оно уже нас ожидает. А чтобы полу¬чить такое наследство, нам достаточно стать достойными его.

ГЛАВА 33. ДОКАЗАТЕЛЬСТВА

Человек, которому впервые представлено теософическое объяснение жизни после смерти, часто проникается живым интересом к этому учению, и в то же время его не-сколько смущает смелость и конкретность его утверждений. Он, естественно, спраши-вает у нас, какие доказательства нам дали столь твёрдые убеждения и как он тоже мо-жет получить такую же уверенность. У меня всегда было глубочайшее желание по-дружески помочь каждому, кто придёт к нам с таким намерением. Но я признаюсь,