Платон

Ф е д о н

Никак не приложимо!

- Продолжим, ради Зевса. Про душу говорят, что одна обладает умом

и добродетелью и потому хороша, а другая безрассудна, порочна и потому

дурна. Верно так говорится или неверно?

- Да, верно.

- А если душу считать гармонией, как нам обозначить то, что

содержится в душах - добродетель и порочность? Назовем первую еще

одной гармонией, а вторую дисгармонией? И про хорошую душу скажем,

что она гармонична и, будучи сама гармонией, несет в себе еще одну

гармонию, а про другую - что она и сама негармонична, и другой гармонии

не содержит?

- Я, право, не знаю, как отвечать, - промолвил Симмий. - Однако же

ясно: раз мы так предположили,

то и скажем что-нибудь вроде этого.

- Но ведь мы уже признали, - продолжал Со-

крат, - что ни одна душа не может быть более или менее душою, чем

другая, а это означает признать, что одна гармония не может быть более,

полнее или же менее, слабее гармонией, чем другая. Так?

- Именно так.

- А что не есть гармония более или менее, то не должно быть и

настроено более или менее. Верно?

- Верно.

- А что не настроено более или менее, будет ли это причастно

гармонии в большей или меньшей степени, нежели что-то иное, или

одинаково?

- Одинаково.

- Значит, душа, раз она всегда остается самой собою и не бывает ни более

ни менее душою, чем другая душа, не бывает и настроенной в большей или

меньшей степени?

- Да, не бывает.

- И если так, [одна душа] не может быть причастна гармонии или

дисгармонии более полно, [чем другая]?

- Выходит, что нет.

- Но повторяю, если так, может ли одна душа оказаться причастной

порочности или добродетели более

полно, чем другая? Ведь мы признали, что порочность -

это дисгармония, добродетель же - гармония.

- Никак не может.

- А еще вернее, пожалуй, - если быть последовательными - ни одна душа,

Симмий, порочности не причастна: ведь душа - это гармония, а гармония,

вполне оставаясь самой собою, то есть гармонией, никогда не будет причастна

дисгармонии.

- Да, конечно.

- И душа не будет причастна порочности, поскольку она остается

доподлинно душою.

- Можно ли сделать такой вывод из всего, что было сказано?

- Из нашего рассуждения следует, что все души всех живых существ

одинаково хороши, коль скоро душам свойственно оставаться тем, что они

есть, - душами.

- Мне кажется, что так, Сократ.

- Но кажется ли тебе это верным? Кажется ли тебе, что мы пришли

бы к такому выводу, будь наше исходное положение - что душа это

гармония - верно?

- Ни в коем случае!

- Пойдем дальше, - продолжал Сократ. - Что правит всем в человеке -

душа, особенности если она разумна, или что иное, как, по твоему?

- По-моему, душа.

- А правит она, уступая состоянию тела или противясь ему? Я говорю вот

о чем: если, например, у тебя жар и жажда, душа влечет тебя в другую сторону

и не велит пить, если ты голоден - не велит есть, и в тысяче других случаев мы

видим, как она действует вопреки телу. Так или не так?

- Именно так.

- Но разве мы не согласились раньше, что душа,

если это гармония, всегда поет в лад с тем, как натянуты,

или отпущены, или звучат, или как-то еще размещены

и расположены составные части? Разве мы не согласились, что душа следует

за ними и никогда не властвует?

- Да, - отвечал Симмий, - согласились.

- Что же получается? Ведь мы убеждаемся, что она действует как раз

наоборот - властвует над всем тем, из чего, как уверяют, она состоит,

противится ему чуть ли не во всём и в течение всей жизни всеми средствами

подчиняет своей власти и то сурово и больно наказывает, заставляя исполнять

предписания врача или учителя гимнастики, то обнаруживает некоторую

снисходительность, то грозит, то увещевает, обращаясь к страстям, гневным

порывам и страхам словно бы со стороны. Это несколько напоминает те стихи

Гомера, где он говорит об Одиссее:

В грудь он ударил себя и сказал раздраженному сердцу:

Сердце, смирись; ты гнуснейшее вытерпеть силу имело...

Разве, по-твоему, у него сложились бы такие стихи, если бы он думал, что

душа - это гармония, что ею руководят состояния тела, а не наоборот - что

она сама руководит и властвует и что она гораздо божественнее любой

гармонии? Как тебе кажется?

- Клянусь Зевсом, Сократ, мне кажется, что ты прав!

- Тогда, дорогой мой, нам никак не годится утверждать, будто душа -

своего рода гармония: так мы, пожалуй, разойдемся и с божественным

Гомером, и с самими собою.

- Верно, - подтвердил он.

- Вот и прекрасно, - сказал Сократ. - Фиванскую Гармонию мы как