Платон

Ф е д о н

ранним утром подле суда, где слушалось

его дело: суд стоит

неподалеку от тюрьмы. Всякий раз мы коротали время

за разговором, ожидая, пока отопрут тюремные двери.

Отпирались они не так уж рано, когда же наконец отпирались, мы входили к

Сократу и большею частью проводили с ним целый день. В то утро мы

собрались раньше обыкновенного: накануне вечером, уходя из тюрьмы, мы

узнали, что корабль возвратился с Делоса.

Вот мы и условились сойтись в обычном месте как можно раньше.

Приходим мы к тюрьме, появляется привратник, который всегда нам

отворял, и велит подождать и не входить, пока он сам не позовет.

- Одиннадцать, - сказал он, - снимают оковы

с Сократа и отдают распоряжения насчет казни. Казнить будут сегодня.

Спустя немного он появился снова и велел нам войти. Войдя, мы увидели

Сократа, которого только что рас-

ковали, рядом сидела Ксантиппа - ты ведь ее знаешь -

с ребенком на руках.

Увидев нас, Ксантиппа заголосила, запричитала, по женской привычке, и

промолвила так:

Ох, Сократ, нынче в последний раз беседуешь ты с друзьями, а

друзья - с тобою.

Тогда Сократ взглянул на Критона и сказал:

- Критон, пусть кто нибудь уведет ее домой.

И люди Критона повели ее, а она кричала и била себя в грудь.

Сократ сел на кровати, подогнул под себя ногу и потер ее рукой. Не

переставая растирать ногу, он сказал:

- Что за странная это вещь, друзья, - то, что люди зовут 'приятным'! И

как удивительно, на мой взгляд, относится оно к тому, что принято считать

его противоположностью, - к мучительному! Вместе разом они в человеке

не уживаются, но, если кто гонится за одним и его настигает, он чуть ли не

против воли получает и второе: они словно срослись в одной вершине. Мне

кажется, - продолжал он, - что, если бы над этим поразмыслил Эзоп, он

сочинил бы басню о том, как бог, желая их примирить, не смог, однако ж,

положить конец их вражде и тогда соединил их головами. Вот почему, как

появится одно - следом спешит и другое. Так и со мной: прежде ноге было

больно от оков, а теперь - вслед за тем - приятно.

Тут Кебет перебил его:

- Клянусь Зевсом, Сократ, хорошо, что ты мне напомнил! Меня уже

несколько человек спрашивали насчет стихов, которые ты здесь сочинил, -

переложений Эзоповых притч и гимна в честь Аполлона, - и, между прочим,

Евен недавно дивился, почему это, попавши сюда, ты вдруг взялся за стихи:

ведь раньше ты никогда их не писал. И если тебе не все равно, как я отвечу

Евену, когда он в следующий раз об этом спросит - а он непременно

спросит! - научи, что мне сказать.

- Скажи ему правду, Кебет, - промолвил Сократ, - что я не хотел

соперничать с ним или с его искусством - это было бы нелегко, я вполне

понимаю, - но просто пытался, чтобы очиститься, проверить значение

некоторых моих сновидений: не этим ли видом искусства они так часто

повелевали мне заниматься. Сейчас я тебе о них расскажу.

В течение жизни мне много раз являлся один и тот же сон. Правда,

видел я не всегда одно и то же, но слова слышал всегда одинаковые:

'Сократ, твори и трудись на поприще Муз'. В прежнее время я считал это

призывом и советом делать то, что я и делал. Как зрители подбадривают

бегунов, так, думал я, и это сновидение внушает мне продолжать мое дело -

творить на поприще Муз, ибо высочайшее из искусств - это философия, а

ею-то я и занимался. Но теперь, после суда, когда празднество в честь бога

отсрочило мой конец, я решил, что, быть может, сновидение приказывало

мне заняться обычным искусством, и надо не противиться его голосу, но

подчиниться: ведь надежнее будет повиноваться сну и не уходить, прежде

чем не очистишься поэтическим творчеством. И вот первым делом я сочи-

нил песнь в честь того бога, чей праздник тогда справляли, а почтив бога, я

понял, что поэт - если только он хочет быть настоящим поэтом - должен

творить мифы, а не рассуждения. Сам же я даром воображения не владею,

вот я и взял то, что было мне всего доступнее, - Эзоповы басни. Я знал их

наизусть и первые же какие пришли мне на память, переложил стихами.

Так все и объясни Евену, Кебет, а еще скажи ему от меня 'прощай' и

прибавь, чтобы как можно скорее следовал за мною, если он человек

здравомыслящий. Я-то видимо, сегодня отхожу - так велят афиняне.

Тут вмешался Симмий:

- Да как же убедить в этом Евена, Сократ? Мне много раз приходилось

с ним встречаться, и, насколько я знаю этого человека, ни за что он не

послушается твоего совета по доброй воле.

- Почему же? Разве Евен не философ?