Всеслав Соло

Скоморох или Начало Магии (Часть 1)

я дал задание сходить к бухгалтеру

домой и предупредить его о письме; у нашего финансиста был

сегодня выходной, но я надеялся на встречу кассира с ним, на

везение.

Троллейбусные окна были забелены морозом, будто витринные

стекла магазина, в котором идет ремонт. А когда человека

заключают в какие-то пространственные рамки, того же

троллейбуса, он начинает видеть вокруг и замечать то, на что бы

не обратил внимание раньше. Пространство улицы отсекалось и

ощущалось только его течение. Пассажирам разглядывать и

замечать приходилось только то, что в салоне. Простор всегда

порождает снисходительность и доброту, иногда безумие! А теперь

пространственная теснота проявила суету и мелочность.

Я стоял, беспокойно покачиваясь на месте, и раздумывал о

кинопрокате... Неподалеку от меня сидел у окна какой-то парень,

где-то моих лет: откусывал большие куски от сливочного

мороженого в вафельном стаканчике. Над его головой красовался

красненький компостер.

-- Сынок, пробей! -- протянула помятый талон этому парню

какая-то грязно одетая старуха.

-- У меня руки заняты, -- отрезал парень и спокойно

продолжал есть лакомый кусочек замороженного молока.

Талон выхватил у старухи из рук и нервно пробил наискось,

как попало, пассажир, сидящий рядом с жующим парнем.

-- Будьте добры! -- некая женщина похлопала все того же

парня по плечу. -- Пробейте, пожалуйста, -- и она протянула к

его лицу свой талон. Парень глянул на нее и отвернулся, ничего

не сказав.

Женщина, недоумевая, снова потянулась и похлопала парня по

плечу.

-- Молодой человек, -- сказала она раздраженно. --

Прокомпостируйте талон, пожалуйста!

-- Чем? -- повернувшись к возмущенной женщине лицом,

азартно спросил парень, показывая ей руку с мороженым.

И этот талон, снова, нервно пробил пассажир, сидящий рядом

с жующим парнем. Так ситуация повторялась в разных вариантах, а

парень все твердил:

-- Чем?! -- и показывал руку с мороженым.

Обстановка зрела скандальная. И вот на очередной вопрос

жующего парня 'Чем?!' выкрикнул ответ тоже парень, но чуть

помоложе, он стоял у соседнего кресла, выдерживал натиск толпы.

-- Рукой! Рукой! -- крикнул он.

Жующий парень повернулся на этот протест всем туловищем и

оказался сидящим полубоком к нему:

-- Да пошел ты! -- огрызнулся он. -- Понапридумывали!..

Все личность хотят воспитать!.. Вы же стадо!.. Как в тюрьме

живете!.. С какой стати я должен, обязан, видите ли, пробивать

тебе талон! А?! Да я, может, в упор видеть и слышать никого не

хочу!.. Ну и страна! Невозможно быть независимым! Попробуй

только поступить по-своему!.. Так тебе и вонючие талоны начнут

под нос подсовывать, и по плечу хлопать, врываясь к тебе,

словно ты кому-то что-то обязан!.. Да пошли вы все к черту!..

Живите своей жизнью, а я буду жить своею!..

Удивительно, но парня никто не перебивал. Все слушали или

делали вид, что не обращают внимания.

-- Все, -- выкрикивал парень, словно лозунги, -- как

нарочно придумано!.. Какой-то придурок сообразил компостеры

расположить так, чтобы обязательно кто-то являлся общественным

контролером!.. Да пошли вы все!..

-- Я плачу за проезд и не хочу оказывать никаких услуг! Я

еду, и все!.. С какой стати вы мне в душу лезете? А?! В нос

тычете, по плечу хлопаете!.. Орете на меня, приказываете! Все

сделано, как нарочно, чтобы разозлить человека, привести его в

ярость, чтобы не застоялся, не задумался, что он человек!..

-- Ну, что?! -- будто злил публику парень, -- зацепили,

поиздевались, а теперь приумолкли, безвинно, да?! Дьяволы!

Будьте вы прокляты!..

Подоспела моя остановка, я выскочил из троллейбуса.

'И все-таки в чем-то этот парень был прав..' -- подумал я,

стоя на перекрестке и ожидая зеленого сигнала светофора.

... В здании кинопроката находился и Совет по кино, и Союз

кинематографистов, и студия кинохроники.

Я шел по его длинному, длинному коридору. По пути

перехлопывались, перестукивались двери со всевозможными

табличками. Это звучал своеобразный язык стуков и хлопков,

двери жили и, наверное, уставали за день не меньше людей... Мне

казалось, что двери помоложе вертелись на своих никелированных

петлях туда-сюда легко и свободно, бесшумно витая в воздухе, а