Карлос Кастанеда

Путешествие в Икстлен (Часть 2)

середины его тела. Но он их также

может создавать глазами.

- И они реальные линии?

- Конечно.

- Их можно увидеть и потрогать?

- Скажем так, что их ты можешь почувствовать. Самое

трудное, что есть на пути воина, так это понять, что мир

является чувствованием. Когда делаешь неделание, то

чувствуешь мир и чувствуешь его через линии.

Он остановился и с любопытством посмотрел на меня. Он

поднял брови, широко раскрыл глаза, а затем мигнул. Эффект

был такой, как будто мигнули глаза птицы. Почти мгновенно я

ощутил чувство неудобства и тошноты. Казалось, кто-то

действительно надавил мне на живот.

- Видишь, что я имею в виду? - спросил дон Хуан и отвел

глаза.

Я сказал, что почувствовал тошноту, и он заметил, как

будто это само собой разумелось, что знает это и что он

старается дать мне почувствовать линии мира своими глазами.

Я не мог принять его заявления о том, что он сам заставил

меня таким образом чувствовать. Я выразил сомнения. Я вряд

ли мог воспринять идею, что он заставил меня чувствовать

тошноту, поскольку никаким физическим способом он на меня не

воздействовал.

- Неделание очень просто, но и очень сложно. Дело здесь

не в понимании, а в овладении этим. Видение, конечно,

является конечным достижением человека знания. И видение

достигается только тогда, когда он остановил мир. Пользуясь

техникой неделания.

Я невольно улыбнулся. Я не понял, что он имеет в виду.

- Когда кто-либо что-либо делает с людьми, - сказал он

тихо, - то заботиться следует лишь о том, чтобы предоставить

все это дело их телам. Именно это я и делал с тобой до сих

пор, давая твоему телу знать. Кому какое дело до того,

понимаешь ты или нет.

- Но это не честно, дон Хуан. Я хочу все понимать. В

ином случае приезжать сюда будет тратой моего времени.

Он подвел меня к тому месту, где находились два пика

размером с человека, стоящие параллельно один другому в

четырех или пяти футах. Дон Хуан остановился в двадцати

метрах от них, глядя на запад. Он отметил место, где мне

нужно стоять и сказал, чтобы я смотрел на тени пиков. Он

сказал, что мне следует наблюдать за ними и скашивать глаза

точно так же, как я обычно скашивал, осматривая землю в

поисках места для отдыха. Он пояснил свои наставления,

сказав, что когда ищешь место для отдыха, то следует

смотреть, не фокусируя взгляда, но наблюдая за тенями,

следует скосить глаза и все же удерживать изображение в

фокусе. Мысль состояла в том, чтобы дать одной тени

наложиться на другую, скашивая глаза. Он объяснил, что

благодаря этому процессу можно получить определенное

ощущение, которое исходит из тени. Я стал говорить о

неясности его указаний, но он заверил меня, что нет никакого

способа описать то, что он имеет в виду.

Моя попытка выполнить упражнение была неудачной. Я

напрягался до тех пор, пока у меня голова не заболела. Дон

Хуан был совершенно не озабочен моей неудачей. Он забрался

на куполообразный пик и прокричал с вершины, чтобы я

посмотрел на два небольших длинных и узких куска скалы. Он

показал руками размер камней, которые требуются.

Я нашел два таких куска и вручил их ему. Дон Хуан

положил каждый камень в трещину на расстоянии тридцати

сантиметров один от другого. Поставил меня над ними лицом к

западу и велел проделать то же самое упражнение с их тенями.

На этот раз это было исключительно другим делом. Почти

сразу я смог скосить глаза и воспринимать их индивидуальные

тени, как если бы они были слиты в одну. Я заметил, что

процесс смотрения не сближая изображения дает одну

единственную тень, необыкновенной глубины и прозрачности. Я

уставился на нее пораженный. Каждая ямка в камне на том

участке, куда были устремлены мои глаза, была четко

различима. И та составная тень, которая была наложена на эти

ямки, походила на пленку неописуемой прозрачности.

Я не хотел моргать, боясь потерять изображение, которое

я с такой осторожностью удерживал. Наконец, глаза у меня

заболели, и я вынужден был ими моргнуть, но я не потерял из

поля зрения никаких деталей совершенно. В действительности

то, что мои глаза были смочены слезой, сделало их более

ясными. Я заметил теперь, что смотрю как будто бы из

неизмеримых высот на мир, который я ранее никогда не видел.