Говард Ф.Лавкрафт

Тварь на пороге

фольклоре, и мы с Асенат занимаемся их изучением. Мы предприняли

столь интенсивные поиски, что у меня, кажется, ум за разум зашел. Когда

вернемся домой, надо будет кого-нибудь послать за моей машиной. Месяц покоя

поставит меня на ноги.

Не помню, что я отвечал моему спутнику, ибо все мои мысли были

сосредоточены на пугающей потусторонности его облика. С каждой минутой мое

ощущение невнятного космического ужаса усиливалось, пока наконец меня не

охватило маниакальное желание поскорее распрощаться с другом. Дерби не

предложил мне снова сесть за руль, и я только радовался, когда мы на бешеной

скорости миновали Портсмут и Ньюберипорт.

На перекрестке, где главное шоссе уходит в глубь материка и огибает

Инсмут, я испугался, как бы мой водитель не свернул на пустынную прибрежную

дорогу, что идет через проклятый город. Но он этого не сделал, а

стремительно понесся мимо Роули и Ипсвича к пункту нашего назначения. Мы

прибыли в Аркхем до полуночи и увидели, что окна старого крауниншилдовского

дома все еще освещены. Дерби вышел из машины, без устали повторяя слова

благодарности, а я поехал домой и, оставшись один, почувствовал безмерное

облегчение. Это было ужасное путешествие тем более ужасное, что я не мог

понять причины посетившего меня ужаса, и я ничуть не опечалился словам Дерби

о предстоящей нам долгой разлуке.

На протяжении последующих двух месяцев в городе муссировались разные

слухи. Люди говорили о том, что Дерби все чаще видели в состоянии крайнего

возбуждения, а Асенат почти не показывалась даже навещавшим ее

приятельницам. Эдвард посетил меня лишь раз, ненадолго заехав в автомобиле

Асенат ему-таки доставили автомобиль из Мэна забрать кое-какие книги,

которые он давал мне почитать. Он находился в своем новом настроении, и за

время своего недолгого визита успел лишь обронить несколько малозначащих

учтивых реплик Было видно, что в этом состоянии он не был расположен

что-либо обсуждать со мной, и я заметил, что он даже не удосужился подать

наш условный сигнал три и два раза позвонить в дверь. Как и тогда в

автомобиле, я испытал тупой и необъяснимый животный ужас, и его скорый уход

воспринял с нескрываемым облегчением.

В середине сентября Дерби на неделю исчез, и кое-кто из

де-кадентствующих студентов со знанием дела уверял, что им известно куда,

намекая на встречу с печально знаменитым сектантом-оккультистом, который

после изгнания из Англии обосновался в Нью-Йорке. Я же никак не мог

выбросить из головы ту странную поездку в Мэн. Преображение, свидетелем

которого я стал, несказанно поразило меня, и я неоднократно ловил себя на

мысли, что пытаюсь дать какое-то объяснение этой метаморфозе и отчаянному

ужасу, который она во мне вызвала.

Но самые невероятные слухи распространялись о странных рыданиях,

доносившихся из старого крауниншилдовского дома. Голос вроде бы принадлежал

женщине; и кое-кто из молодежи считал, что плакала Асенат. Рыдания слышались

изредка, и всякий раз прерывались, точно заглушенные некоей внешней силой.

Стали даже поговаривать о желательности полицейского расследования, но все

слухи развеялись, когда Асенат появилась на улицах города и как ни в чем не

бывало пошла повидаться со своими знакомыми, извиняясь за свое недавнее

отсутствие и между делом упоминая о нервном расстройстве и истерике, которая

случилась с ее гостьей из Бостона. Гостью, правда, никто не видел, но

появление Асенат сразу же погасило все кривотолки. Однако позднее кто-то

возбудил еще большие подозрения, заявив, что раз или два из дома слышались

мужские рыдания.

Однажды вечером в середине октября, услыхав знакомые три и два звонка в

дверь, я открыл сам и, увидев на пороге Эдварда, тотчас отметил, что передо

мной стоит прежний мой друг, каким я видел его последний раз в день нашей

ужасной поездки из Чесанкука. На его лице лежала печать бурных эмоций, из

которых, похоже, преобладали страх и торжество, и, когда я закрывал за ним

дверь, он бросил испуганный взгляд через плечо.

Неуклюже прошагав за мной в кабинет, он попросил виски, чтобы немного

успокоиться. Я сгорал от нетерпения задать ему множество вопросов, но решил

подождать, пока он сам не расскажет о том, с чем пришел. Наконец срывающимся

голосом он заговорил: