А.А. Маслов

У ИСТОКОВ ШАОЛИНЬСКОЙ ЛЕГЕНДЫ

Следующий вопрос может показаться парадоксальным,

вполне в традициях чань-буддизма: «А приходил ли Бодхидхарма в

Шаолиньский монастырь?». Действительно, в чем же смысл прихода

чаньского патриарха в Китай? Естественно, мы задаем этот вопрос не как

парадоксальную чаньскую загадку, но движимые интересом узнать, принес

ли Дамо в Китай какую-нибудь технику или школу боевых искусств, явился

ли он основателем шаолиньского ушу? Да и связан ли как-нибудь образ

этого человека с боевыми искусствами?

Многое в этой истории - красивый миф, оправдывающий священные истоки

ушу. Разобравшись в его складывании, мы, возможно, поймем сам механизм

мифологизации и сакрализации методов кулачного боя, перерастания их в

глубокое духовно-философское учение, особый Путь Знания. Итак, когда же

возник этот миф и зачем надо было столь усложнять путь шаолиньского

искусства?

История о буддийском патриархе, принесшем в Китай новое учение о

достижении просветления и разработавшего целую систему ушу,

складывалась в течение нескольких столетий. Естественно предположить,

что подробнее всего о Дамо могут рассказать его современники. Но в

хрониках царит полная неясность. Ян Сюань в «Записках из лоянской

монастырской общины-сангхары» ('Лоян галаньцзи) и Ши Даосюань в

известном биографическом трактате «Продолжение жизнеописаний

достойных монахов» ('Сюй гаосэн чжуань'), созданных в У1 в. отмечают,

что действительно некий Дамо пришел из Индии в царство Северное Вэй, а

затем отправился в район гор Суншань. По дороге ему довелось любоваться

монастырем Юннинсы. Этот факт поможет определить нам сравнительно

точное время прихода Бодхидхармы в Китай. Дело в том, что Юннинсы был

построен в 516 г., а в 527 г. оказался разрушен в результате огромного

урагана. Таким образом, где-то в этот 11-летний промежуток патриарх и

пришел в Китай. /Чжан Чжуаньси. Шаолинь ушу юй Дамо бин у гуаньси

(Шаолиньское ушу и Дамо никак не связаны между собой) - Гуаньминь

жибао. 22.02.1984/.

Хроникеры упоминают, что у Дамо не было постоянной обители, он

переходил из одного селения в другое. «Продолжение жизнеописания

известных монахов» просто сообщает об этом: «Там, где он останавливался,

он проповедовал учение о созерцании - чань». Вот, пожалуй, и все, что

знали о Дамо его современники. Ни о каком «девятилетнем созерцании

стены», ни о Шаолиньском монастыре речи в этих трудах не идет. Дамо,

вероятно, представлялся для средневековых авторов одним из сотен

индийских проповедников, приходивших тогда в Китай, и вряд ли

выделялся из них.

Почти через два века в 723 г. Пэй Цуй в «Стеле Шаолиньского монастыря на

горе Суншань» поведал о Дамо больше сведений. Оказалось, что патриарх и

его первый ученик Хуэйкэ останавливались на горе в каком-то монастыре,

но из текста не ясно, о какой конкретно монашеской обители идет речь.

Однако кроме письменной традиции существовала и устная. Она

развивалась значительно быстрее, была более красочной и богатой на

выдумки. На смену реальному, но не очень живописному буддисту

приходит человеко-миф, обладающий чудесными свойствами мага. Живость

образа Дамо особенно усиливается в 1Х-Х1 вв. вместе с расцветом в Китае

чань-буддизма. Новому учению, получавшему все большее и большее

распространение и внедрявшемуся во все области китайской традиции,

необходим был именно такой патриарх - по-детски простой и одновременно

загадочный, пришедший из «святой земли» и ушедший в неизвестность,

вобравший в себя черты буддийского святого, мага, мастера внутреннего

искусства - всего того, что ценил китайский народ.

Впервые рассказ о том, что Дамо пришел именно в Шаолиньский

монастырь, мы встречаем в трактате Х1 в. «Записки о передаче светильника

благой добродетели» ('Цзиньдэ чжуаньдэн люй'), где излагались основы

чань-буддизма. Этот труд стал стяжением чаньской мудрости и гласил, что

учение - не более чем светильник, для передачи которого нет

необходимости в словах, жестах или других знаках. По существу - это

особое состояние духа, не привязанного ни к месту, ни к действию, ни к

событию. В подтверждение истинности этого учения трактат и приводит

рассказ о Дамо. Однако его составители, вероятно, были плохо знакомы с

исторической конкретикой У1 в. и широко использовали устные рассказы,

которым вообще было свойственно избегание фактической точности. В

«Записках...», например, говорилось, что Дамо 20 октября (вот она -