Максим Жуковец

Ясный День

Евангелие от Фомы

Ната порозовела. Живая волна вновь заполняет девочку настолько, что уже и не верится, что двадцать минут назад, её тело бездыханно и безжизненно лежало здесь, на сцене.

Я понемногу успокаиваюсь. Замечаю, что стою среди хлопочущих возле неё зрителей и держу её за руку. Лена и другие дети стоят рядом.

Так у нас в стране сейчас, — рассуждает женщина в спортивном костюме, делавшая Нате искусственное дыхание. — О детях совсем не думают. Поэтому, дети и падают в обмороки… Да что дети? Они ни о ком не думают, козлы.

— Я вот помню, как раньше — заявляет старичок, сидевший во время выступления рядом со мной. — Я помню, как…

— Да, причём здесь раньше? — кричит кто-то пьяный из толпы. — Тут ребёнку плохо, а ты ещё про бородинскую битву вспомни, старый хрен…

Покачав головой, другая женщина в очередной раз протирает лоб Наты платком. Младенец на руках третьей неистово кричит прямо под моим ухом.

— Ну, что же ты молчишь, девочка? — спрашивает у Наты ведущий. — Может приляжешь? Скоро придет врач, он поможет.

— Но, врач не нужен. Мне уже лучше. Мне уже хорошо, — говоря, Ната машинально кладёт ладонь на плачущего младенца, и тот мгновенно прекращает кричать.

Через какое-то время Ната пытается убрать ладонь, но младенец хватает её пальцы своими ручонками и не отпускает.

— Э — говорит он — Э-э-э-й.

— Ты смотри! — замечает его мама. — Вцепился в чужую руку, ещё и эйкает.

— Можно, я его подержу? — спрашивает Ната у мамы.

Растеряно посмотрев на девочку, а потом на просящегося к ней ребёночка, мама пожимает плечами:

— Ну, подержи. Только осторожно…

На руках у красивой златоволосой девочки мальчик засыпает. Ната возвращает его маме. Мальчик продолжает спать спокойным сном, не обращая внимания на царящий вокруг шум толпы…

— Скажи мне, как тебя зовут? — осведомляется ведущий, серьёзно и вопросительно смотря на юную певицу.

Некоторые члены жюри, стоя неподалёку, так же, с неподдельным интересом и оценивающе разглядывают Нату, Лену, Кирилла и прочих.

— Меня зовут Наташа — отвечает девочка на вопрос ведущего.

— Видишь... видите ли, Наташа — ведущий неожиданно переходит на «вы», но это мало помогает ему решиться продолжить свою речь.

Он не знает с чего начать и к кому обращаться — то ли к Нате, с её невинными, чистыми и ласковыми синими глазами, то ли ко мне — более старшему в этой компании..

Наконец, он определяется и говорит сразу всем нам — мне и детям.

— Вы — очень талантливый коллектив. Не я один так считаю, вот, — он показывает на представителей жюри, стоящих поблизости, — Надежда Афанасьевна, Татьяна Георгиевна, Михаил...— и он перечисляет всех шестерых судей — тоже полагают, что вы вполне могли бы выступать и в более людных местах, при более выгодных условиях.

Мало того — международный конкурс детской песни... — дальше следует предложение о беседе в другое время и в другом месте, в присутствии некоторых компетентных лиц, чтобы обсудить участие в каком-то там международном конкурсе за границей.

— Как вы на это смотрите? — спрашивает ведущий в заключение своей речи.

Но, он не успевает получить ответ.

За оградой театра, в темноте ночи, слышится шум мотора. Со сцены видно, как возле деревянного забора останавливается машина скорой помощи.

Дверь с красным крестом открывается и из машины выходят две женщины в белых халатах.

Ведущий, члены жюри и другие люди оборачиваются. Я и дети тоже смотрим, как грациозно и не спеша, женщины входят в дверной проём и медленно приближаются к нашему сборищу.

— Ой, врачи! — шепчет Ната.

Она переглядывается с Леной, Аней и Венерой. На лицах детей появляются игривые улыбки.

Они хватают меня за руки и тянут «за кулисы» — к запасному выходу из театра.

Девчонки, смеясь, буквально протаскивают меня через плотное людское окружение, и мальчишки — Кирилл, Арам и Андрей, протискиваются за нами. Мы сбегаем по ступенькам к чёрному входу.

— Дети, дети?! Куда же вы? — слышится вослед.

— Постойте! — различаю я среди людского роптания голос ведущего. — Подождите, вы не можете так уйти.