Максим Жуковец

Ясный День

большим и указательным пальцами левой руки, я пошёл дальше, опустив глаза в землю.

«Смотреть не буду. Услышу шаги перед собой, вытяну руку с цветами вперед и скажу — это вам» — решил я, чтобы не стесняться.

Так я и шёл, не поднимая глаз. Вскоре послышались шаги. Мы сближались с идущими нам на встречу.

Когда шарканье ног по грунту дороги совсем приблизилось, когда я увидел эти женские ноги, я сделал так, как решил.

Я протянул руку с цветами, и остановившись, но не глядя на тех, к кому обращался, сказал:

— Это вам.

Раздался звонкий лучистый смех. Я поднял голову и осмотрелся. Передо мной стояли три девушки.

Чуть сбоку Лена умирала от счастливого смеха. У неё был очень заразительный смех. Мне самому стало смешно. Я спросил:

— Чего ты гогочешь?

— Как ты… — она покатывалась, не в силах ответить. — Максим… как смешно ты сделал.

— Да ну тебя — сказал я ей, перестав смущаться и наполняясь счастьем, легко передающимся от этой девочки.

Я снова посмотрел на девушек. Они недоумённо улыбались, глядя то на меня, то на смеющуюся Лену.

— Ну, что же вы не берёте? — спросил я.

— Это нам? — поинтересовалась одна из них.

— Вам, вам. Кому же ещё?

Они взяли цветы. Каждая прикоснулась к моей руке. Они поблагодарили меня. Они спросили:

— Почему вы дарите нам цветы, молодой человек?

— Потому что вы — красивые.

Они заулыбались пуще прежнего.

— Потому что ты скоро будешь мамой, тётенька — сказала Лена, подойдя к девушке, стоящей в середине встречной троицы.

Только после этих слов маленькой девочки я заметил, что девушка, к которой она обращалась, беременна. Лена дала ей ещё один цветок и сказала:

— Не выбрасывай его, пока не завянет, тётенька. И вы, тётеньки, тоже не выбрасывайте.

— Как тебя зовут, милая? — одна из девушек присела перед Леной, взяв её за плечи и тепло разглядывая её.

— Лена.

— Мы не выбросим, Лена. Ни за что не выбросим эти цветы. Правда, девчонки?

— Правда — ответили её подруги.

Потом та, которая была беременна, ещё раз тихо проговорила:

— Правда...

Мы двинулись дальше. Теперь, наступила очередь Лены дарить цветы. Но она не думала об этом.

Она беззаботно и вприпрыжку шла, дотрагиваясь свободной рукой до листочков кустов растущих возле обочины.

Скорее всего, девочка даже не обратила внимания на показавшегося вдалеке человека.

Он быстро приближался к нам. Он миновал Лену, но малышка не дала ему цветок. Он шёл навстречу мне.

«Как же так?» — подумал я. — «Она, наверное, забыла. Она, наверное, считает, что я должен...»

Я посмотрел на встречного. Его возраст не превышал пятидесяти лет.

Он был одет в серый костюм с галстуком; на его пиджаке, возле нагрудного кармана, висел бадж с какой-то надписью — что-то вроде: «Федеральный судья… и т.д.».

В руках он нёс чемоданчик… Его лицо имело типичные чиновничьи формы: стандартные лоснящиеся щёки, стандартный нос… И ещё. У него были стеклянные, неживые глаза.

Я видел, как Лена остановилась и обернулась. Она смотрела на цветок в моей руке, на то, как, не заметив подарка, мужчина зацепил эту руку, пройдя мимо.

Цветок упал на землю. Мужчина же, почувствовав столкновение, перестал идти, обернулся и злобно уставился на меня.

— Ты чё, козёл, с травой на башке — сказал он хриплым голосом, смотря на мой венок. — По роже захотел?

Ему показалось, что я толкнул его. Не зная, что ответить я безмолвно стоял, сжимая букет в руке. У меня было слишком тёплое настроение, чтобы на грубость отзываться грубостью.

Видя, что я молча стерпел обидное слово, он, решив, что отомстил мне достаточно, сказал:

— Смотри по сторонам, когда по дороге идёшь. А то можешь без головы остаться, придурок.

Сказав это, он продолжил свой путь. А я остался стоять, чувствуя, как хорошее настроение улетучивается секунда за секундой.

В глубине души закипала злость. Мне всё больше и больше казалось, что этого так оставить нельзя. И я через некоторое время решил догнать обидчика.

Я уже собрался было бежать за ним, как, вдруг, почувствовал уже знакомое дёрганье за майку.