Ричард Бах

Иллюзии

высоты. Самолет пролетел над кукурузой, изгородью

и аккуратно сел на три точки. Судя по тому, как Дональд умел

сажать свой трэвел эйр, можно было догадаться, что он летал

уже давно.

Самолет подкатил к нам, остановился. Я подошел поближе.

На пропеллере жуков не было. Эта восьмифутовая бритва не

тронула ни единой мухи.

Я взобрался на крыло, расстегнул у девочки ремень,

открыл маленькую дверцу передней кабины и показал ей, куда

нужно сойти, чтобы не повредить обшивку крыла.

- Ну, как тебе понравилось? - спросил я.

Она меня не слышала.

- Деда, я не боюсь! Честно, мне не было страшно. Дом

был похож на игрушечный, мама помахала мне рукой, а Дон

сказал мне, что я боялась потому, что когда-то упала и

умерла, а теперь мне бояться больше нечего. Деда, я хочу

стать летчицей. Я хочу самолет, и тогда я сама буду

ухаживать за мотором и везде летать и возить людей! Можно?

Шимода улыбался, глядя на то, как старик пожимает

плечами.

- Это он тебе сказал, что ты станешь летчицей, сара?

- Нет, я сама так решила. Ты же знаешь, я уже

разбираюсь в моторах!

- Что ж, поговорим об этом с твоей мамой. А сейчас нам

пора домой.

Они поблагодарили нас и заторопились к своему пикапу,

оба потрясенные случившимся в поле и в небе.

Под'ехали два автомобиля, потом еще один, и вот в поле

выстроилась целая очередь людей, желающих увидеть Феррис с

воздуха. Мы сделали один за другим по двенадцать-тринадцать

полетов, и я с'ездил на бензоколонку за горючим для флита.

Вслед за тем еще несколько пассажиров, потом еще, но до

заката мы успели сделать еще по полету-другому.

Я где-то видел табличку: "население 200", и по моим

подсчетам мы обслужили всех, а кроме того еще нескольких

приезжих.

В суете полетов я забыл спросить Дона о Саре и о том,

что он сказал ей, выдумал ли он эту историю о смерти или

считал ее правдой. Но время от времени, пока пассажиры

менялись местами, я внимательно осматривал его самолет. На

нем не было ни следа, ни капли масла, и, летая, он явно

старался избегать жуков, которых мне приходилось оттирать с

ветрового стекла каждые час-два.

Когда мы закончили полеты, небо было уже почти черным.

Я положил в свою походную плитку сухие кукурузные стебли,

бросил на них угольные брикеты и зажег огонь. Было совсем

темно. Огонь отбрасывал тени от стоящих рядом самолетов на

золотистую траву.

Я заглянул в свой ящик с продуктами.

- Суп, тушенку или спагетти? - спросил я у Дона. - есть

еще груши и персики. Хочешь горячих персиков?

- Все равно, - мягко ответил он. - все или ничего.

- Ты разве не проголодался? Сегодня был трудный день.

- У тебя такой выбор, что не от чего приходить в

восторг. Разве только немного тушенки...

Я открыл банку с тушенкой своим ножом из спасательного

комплекта офицеров швейцарских ВВС, проделал ту же операцию

со спагетти и повесил обе банки над огнем.

Мои карманы были набиты деньгами... Это было самое

приятное время за весь день. Я достал из кармана смятые

банкноты и принялся считать их, даже не пытаясь разгладить.

Я насчитал 147 долларов и стал проводить в уме нехитрые

арифметические расчеты:

- Это будет... Это будет... Так... Четыре и два в уме...

За один день сорок девять полетов! Мы с флитом выбились

за сто долларов, дон! А ты, наверное, и за все двести. Ты

же, как правило, возишь по двое.

- Как правило, - ответил он. - кстати, о том учителе,

которого ты ищешь...

- Никакого я не ищу учителя, я считаю д е н ь г и! - сказал

я. - на это можно прожить н е д е л ю, даже

если целую неделю будет идти дождь!

Он посмотрел на меня и улыбнулся.

- Ну, а теперь, когда ты кончил купаться в деньгах, - сказал

он, - не дашь ли ты мне немного тушенки?

3

Массы, толпы и лавины людей обрушились на одного из

них, стоящего в центре. Затем все эти люди превратились в

океан, который грозил затопить его, но он, посвистывая,

пошел по воде и исчез. Океан воды превратился в океан травы.

Белый с золотом трэвел эйр приземлился на эту траву, из

кабины вылез пилот и водрузил над океаном полотно с

надписью: "полет - 3 доллара - полет".

Когда я проснулся и вспомнил весь этот сон, который

почему-то пришелся мне по душе, было уже три часа ночи. Я

открыл глаза и увидел трэвел эйр, стоящий в лунном свете

рядом с моим флитом. Шимода сидел на своем спальном мешке,

опершись спиной на левое колесо своего самолета точно так

же, как в тот момент, когда я увидел его впервые. Не то,