Ричард Бах

Иллюзии

к своему самолету, включил зажигание и подтолкнул

пропеллер, чтобы завести мотор. Затем я сел в кабину,

развернул флит против ветра и взлетел. Взглянув вниз, я

увидел Дональда Шимоду, сидящего на краю своей кабины, и

толпу, окружившую его.

Я повернул на восток, потом на юго-восток и через

некоторое время приземлился на огромном поле с деревьями и

ручьем. Оно было далеко от городов.

6.

До сегодняшнего дня я не знаю, что на меня нашло. Это

было какое-то ощущение обреченности, и оно погнало тогда

меня прочь от этого странного загадочного парня, Дональда

Шимоды. Если передо мной встанет перспектива побрататься с

обреченностью, то даже сам мессия не сможет удержать меня.

В поле я почувствовал спокойствие. Передо мною

простирался огромный тихий луг, надо мною сияло безбрежное

небо... Единственным доносившимся до меня звуком было

журчание ручейка. К одиночеству трудно привыкнуть, но если

кто-нибудь нарушит его хотя бы на день, к нему приходится

привыкать сначала.

О'кэй, хорошенького понемножку, - сказал я, обращаясь к

полю, - все это было очень мило, и, возможно, я еще многому

мог бы научиться у этого парня. Но я не переношу толп, даже

если они настроены миролюбиво. Если же толпу раздразнить,

она или распнет кого-нибудь, или начнет на него молиться.

Прошу прощения, но с меня хватит!

Сказав это, я сам поймал себя на слове. Точно то же

самое мог сказать и сам Шимода. Почему он остался там? У

меня ведь хватило ума убраться подобру-поздорову, а я ведь

вовсе не мессия.

Иллюзии. Что он имел в виду? Для меня это было важнее

всего того, что он говорил или делал до этого. Когда он

произнес эти слова, он был в гневе: "все это иллюзии!" Он

сказал это так, как будто своей яростной силой хотел

втемяшить эту мысль мне в голову. Для меня это действительно

была проблема, но мне был нужен ее дар, но я никак не мог

понять, что же это означало.

Спустя некоторое время я развел костер и сварил себе

что-то вроде гуляша из остатков соевых бобов, мяса,

вермишели и пары сосисок в тесте трехдневной давности,

которым кипячение явно не повредило бы. Рядом с мешком для

продуктов валялся чехол с инструментами, и, не знаю зачем, я

достал разводной ключ, начисто его вытер и стал помешивать

им гуляш.

Как я уже сказал, я был совершенно один, меня никто не

мог видеть, и ради забавы я попытался погонять его по

воздуху так же, как это делал он. Когда я подбрасывал ключ,

и он достигал верхней точки, я моргал глазами, и у меня

возникало чувство, что на долю секунды он повисал в воздухе.

Но вслед за этим ключ опять падал в траву или мне на колени,

и весь эффект пропадал, но это был тот самый ключ... Как это

у него получалось?

Если это иллюзия, мистер Шимода, то что же тогда

реально? И если вся эта жизнь - иллюзия, то зачем мы тогда

вообще живем? В конце концов я сдался, подбросил ключ еще

пару раз и оставил это бесполезное занятие, а оставив,

почувствовал радость, чуть ли даже не счастье от того, что я

был там, где я был, что я знал, что знал. Пусть даже моих

знаний не хватило бы на то, чтобы об'яснить существование

вселенной, или хотя бы на несколько иллюзий.

Когда я совсем один, я иногда пою. "О, мы с тобой,

старина флит, - пел я, с любовью похлопывая биплан по крылу

(напомню, меня никто не слышал). - мы избороздим все

небо... Мы будем танцевать в полях, пока один из нас не

сдастся... - музыку и слова я сочинял на ходу. - но я первым

не сдамся, старина... Пока ты не сломаешь себе крыло... И

тогда я свяжу его п р о в о л о к о й... И мы полетим

дальше... М ы п о л е т и м д а л ь ш е..."

Когда я счастлив и у меня есть настроение, конца

куплетам нет, поскольку о рифмах я особенно не беспокоюсь. Я

перестал думать о трудностях мессии, ведь все равно я уже не

мог выяснить, кто он такой и какие у него были намерения. Я

перестал даже и пытаться его понять и думаю, что был

счастлив именно поэтому.

Около десяти вечера огонь начал угасать, и моя песня

тоже.

- Где бы ты ни был, Дональд Шимода, - сказал я,

разворачивая под крылом одеяло, - я желаю тебе счастливых

полетов и поменьше толп, если ты сам себе этого желаешь.

Нет, беру свои слова обратно. Я желаю, дорогой одинокий

мессия, найти то, что ты хочешь найти.

Когда я снимал рубашку, из ее кармана выпала его книга.

Я прочитал ту страницу, на которой она открылась.

"Узы,

Связывающие тебя с

Твоей истинной семьей

- Это узы не родства,

Но узы радости

И уважения

К жизням друг друга.