Роберт Аллан Монро

Путешествия вне тела

кучке

специалистов.

Автор ожидает также, что многае интерпретации окажутся противоречивыми.

Самое трудное из всех мыслительных процессов - это объективная

оценка какой-либо идеи, которая, если признать ее за факт, опрокинет

знания и опыт, накопленные за целую жизнь. Очень многое признано

за факты и "принято" на основе гораздо более косвенных свидетельств,

чем те, что приведены в этой книге. Хочется высказать надежду,

что тот же подход будет применен и к моим данным.

Объективное рассмотрение - без преувеличения самый трудный

из всех мыслительных процессов. Достаточно однажды испытать его,

чтобы этого хватило на всю жизнь.

А теперь попробую максимально искренне рассказать о переживаниях

в высшей степени личных.

Весной 1958 г. я вел вполне обычную жизнь во вполне обычной

семье. Поскольку мы очень любим природу и уединение, то жили в

сельской местности. Единственным необычным занятием были мои эксперименты

с запоминанием информации во сце, главным участником которых был

я сам. Первый признак отклонения от нормы проявился в одно из воскресений

после обеда. Когда все члены семьи отправились в церковь, я решил

поставить эксперимент, в ходе которого нужно было прослушать особую

магнитофонную запись, находясь при этом в глубокой изоляции от

внешних раздражителей. Это была просто попытка сконцентрироваться

на одном-единственном источнике (слуховом) осмысленного сигнала

с пониженным поступлением сигналов от других органов чувств. Степень

запоминания и воспроизведения информации должна была определить

успешность данной техники.

Изолировавшись от света и звуков, я слушал пленку. Никаких

необычных или случайных установок она не содержала. Оглядываясь

назад, можно сказать, что наиболее значительной была сильная установка

на запоминание всего относящегося к упражнениям по релаксации.

Пленка закончилась, результат был вполне обычным.

Запоминание оказалось прочным и полным, поскольку явилось результатом

моих собственных усилий и, таким образом, сам процесс был мне знаком.

Пожалуй, даже слишком, ибо удержание в памяти и закрепление нового,

незнакомого материала оказались мне не под силу. Эту технику следовало

бы попробовать с каким-нибудь другим испытуемым.

Когда домашние вернулись, мы позавтракали яичницей болтуньей

с беконом и выпили кофе. За столом произошла незначительная размолвка,

не имеющая никакого отношения к сути моего рассказа.

Спустя немногим более часа со мной случилась жесточайшая судорога:

не отпускающая боль стальным обручем охватила диафрагму - область

солнечного сплетения под самой грудной клеткой.

Решив, что я отравился за завтраком, я в отчаянии попробовал

вызвать у себя рвоту, но желудок был пуст. У других членов семьи,

евших ту же пищу, не было никаких признаков болезни или расстройства.

Предположив, что причина - судорога брюшных мышц, я попробовал

снять ее физическими упражнениями и ходьбой. Аппендицитом это быть

не могло, так как аппендикс у меня был удален. Несмотря на боль,

дышал я нормально, с сердцем, судя по пульсу, тоже все было в порядке.

Не было ни испарины, ни каких-либо иных симптомов - только сильная,

давящая напряженность группы мышц в верхней части живота.

Мне пришло в голову, что судорога, возможно, каким-то образом

вызвана прослушанной мною накануне магнитофонной записью. Внимательно

изучив пленку и письменный текст, с которого она была сделана,

я не обнаружил ничего необычного. На тот случай, если вдруг приметалась

какая-нибудь подсознательная установка, я, чтобы ослабить ее, выполнил

все установки, записанные на пленке. Однако облегчения не наступило.

Наверное, следовало немедленно вызвать врача, но случай не

показался мне настолько серьезным, да и ухудшения не наступало.

В то же время и лучше не становилось. Наконец мы решились, но никого

из местных докторов вызвать не удалось: одного не было дома, другой

играл в гольф.

С пловины второго примерно до полуночи судорога и боль продолжались.

Обычные домашние способы лечения не помогали. Где-то после двенадцати,

когда все мои силы были уже на пределе, я заснул.

Проснувшись рано уторм, я обнаружил, что судорога и боль прошли.

Осталось лишь болезненное ощущение в мышцах диафрагмы, какое бывает

после долгого и сильного кашля. Так до сих пор и непонятно, чем

был вызван этот приступ. Упоминаю о нем только потому, что он был

первым из необычных явлений, физических или иных, которые стали

со мной происходить.