Карлос Кастанеда

Огонь изнутри 1984г

увидев этого человека, было

намного выше всего, что я когда-либо переживал в своей жизни, и я упал на

колени: мне хотелось поклониться олицетворенному богу, но дон Хуан

вмешался и постучал по верху левой части моей грудной клетки вблизи

ключицы - и я потерял видение бога.

Я остался с мучительным чувством, смесью угрызений совести,

возвышенного волнения и сомнений. Дон Хуан осмеивал меня: он называл меня

набожным и беспечным и сказал, что из меня вышел бы великий священник, ну

а теперь я смогу стать духовным вождем, у которого был случай видеть бога.

В язвительном тоне он советовал мне начать проповедовать и описывать всем

то, что я видел.

Очень небрежно, но очевидно заинтересованно он сделал одно замечание,

которое было полувопросом-полуутверждением:

- Ну, а человек? - спросил он. - можешь ли ты забыть, что бог -

мужчина?

Огромность чего-то неопределенного начала прорезываться во мне, пока

я входил в состояние повышенной ясности.

- Очень удобно, а? - сказал дон Хуан, улыбаясь. - бог - мужчина.

Какое облегчение!

Рассказав дону Хуану теперь о том, что я вспомнил, я спросил его о

том, что меня так поразило. Чтобы увидеть человеческий образ, я, очевидно,

должен был пройти через сдвиг точки сборки: воспоминание тех чувств и

осознание, какие тогда у меня были, оставались такими живыми, что меня

охватило чувство предельной бесплодности всего. Все, что я тогда делал и

чувствовал, я чувствовал и сейчас. И я спросил его, как это возможно,

чтобы имея такое ясное всеохватывающее понимание, я вдруг забыл его

совершенно. Было так, как если бы все, что происходило со мной, не имело

значения, так как мне всегда приходилось начинать сначала, независимо от

того, как я продвинулся в прошлом.

- Это только эмоциональное впечатление, - сказал он. - совершенно

неверная оценка. То, что ты делал годы назад, прочно заключено в некоторых

неиспользуемых эманациях. В тот день, например, когда я заставил тебя

видеть человеческий образ, у меня было свое собственное заблуждение: я

думал, что если ты увидишь его, то поймешь его. Это было настоящее

непонимание с моей стороны.

Дон Хуан объяснил, что он всегда считал себя медлительным в деле

понимания, но у него никогда не было возможности оценить это в

действительности, так как не было точки отсчета. Однако когда появился я и

он стал учителем, что было для него чем-то совершенно новым, он осознал,

что нет способа ускорить понимание и что только сдвига точки сборки

недостаточно. А его учили, что этого достаточно. Вскоре он понял, что

поскольку точка сборки обычно сдвигается во время сна, иногда на очень

отдаленные позиции, то когда мы подвергаемся искусственному сдвигу, мы все

оказываемся экспертами по немедленной компенсации этого. Мы постоянно

выходим из равновесия, и все же действуем так, как если бы с нами ничего

не случилось.

Он заметил, что ценность вывода новых видящих не выявляется до того,

пока не попытаешься сдвигать чью-то еще точку сборки. Новые видящие

говорят, что в этом отношении идут в счет только усилия по укреплению

устойчивости точки сборки в новом положении. Только эту методику обучения

они считают достойной обсуждения и они знают, что это длительный процесс,

который можно осуществить лишь постепенно, черепашьими темпами.

Дон Хуан сказал затем, что пользовался вначале растениями силы в

соответствии с рекомендациями новых видящих. Они знали по опыту и из

видения, что растения силы вытряхивают точку сборки из ее обычной

установки. Воздействие растений силы на точку сборки, в принципе, очень

подобно воздействию снов: сны заставляют ее двигаться. Но растения силы

осуществляют этот сдвиг в большем и всепоглощающем масштабе.

Дезориентирующее влияние такого сдвига используется затем учителем для

подкрепления утверждения, что восприятие мира никогда не бывает

окончательным.

Я вспомнил затем, что видел человеческий образ за многие годы еще

пять раз. С каждым разом я все больше терял свою страстную привязанность к

нему, однако я никогда не мог преодолеть того факта, что всегда вижу бога

в виде мужчины. В конце концов это перестало для меня быть богом, а стало

человеческим образом - не потому, что так говорил дон Хуан, а потому, что

наличие мужского бога не выдерживало критики. Я понял тогда заявления дона

Хуана об этом: они совсем не были богохульственными или святотатственными

- он сделал их не на основе контекста повседневного мира. Он был прав,

когда сказал, что новые видящие перешли рубеж в способности видеть