Говард Ф.Лавкрафт

Запертая комната

осталось, кто мог бы подтвердить, что во всем виноват был именно Лютер, а

совсем не бедная Сари. Но только теперь и ты берегись, берегись, Эбнер. - Я

намерен последовать указаниям своего деда, - спокойно сказал Эбнер.

Старик кивнул, однако по-прежнему встревоженно смотрел на молодого

человека, причем было заметно, что он не особенно доверял его словам. - А

откуда вы узнали, дядя Зэбулон, что я приехал? - спросил тот. - Люди

сказали. И я посчитал своим долгом поговорить с тобой, На всех Уотелеях

лежит печать проклятия. Те, кто сейчас уже лежат в земле, когда-то вели дела

с самим дьяволом. Много тогда слухов ходило обо всяких ужасных вещах - о

чем-то вроде тех, что были и не людьми, и не рыбами, а - так, середина на

половину, Жили вроде на суше, но надолго уплывали далеко-далеко в море, и

что-то там в них росло, изменялось, отчего они совсем странными и чудными

становились; или еще о том, что случилось тогда на Сторожевом холме с

Лавинией Уилбэр, и о том, что нашли тогда рядом со Сторожевым камнем... Боже

мой, меня всего трясет, когда вспоминаю об этом... - Дедушка, ну что ты так

расстраиваешься, - укоризненным тоном произнес мальчик. - Не буду, не буду,

- с дрожью в голосе проговорил старик. - Да, сейчас уже все в прошлом, все

забыто. Помню только я один, да еще те, кто унесли свои знаки вниз - знаки,

которые указывали на Данйич. Поговаривали, что это слишком страшное место,

чтобы о нем кто-то узнал...

Он покачал головой и замолчал. - Дядя Зэбулон, - робко вмешался Эбнер,

пытаясь хоть что-то уяснить в невнятном бормотании старика, - понимаете, я

ведь сам-то никогда не видел тетю Сари. - Нет-нет, мой мальчик, тогда ее уже

держали взаперти, Кажется, это было еще до твоего рождения. - Но почему? -

Об этом знал только Лютер - и Господь Бог. Но Лютера уже нет, а Господь,

похоже, не очень-то хочет вспоминать про то, что есть еще такое место как

Данвич. - А что делала тетя Сари в Иннсмауте? - Родню навещала. - Там что,

тоже Уотелеи живут? - Не Уотелеи. Марши. Старый Обед Марш, который был

кузеном нашего отца Обед и его жена, которую он нашел себе, когда плавал за

море - на Понапе это было, если ты знаешь, что это такое. - Слышал про такое

место. - Правда? А я и не знал. Говорят, Сари навещала кого-то из Маршей -

то ли сына Обеда, то ли внука, сейчас толком и не помню. Да в общем-то,

никогда особо этим и не интересовался - не очень меня все это и волновало.

Она была ничего собой, ладная такая, а когда вернулась, то, говорят, стала

совсем другой. Пугливая какая-то. Беспокойная. И вскоре твой дед запер ее в

той комнате, где она и просидела до самой своей смерти. - А когда это -

вскоре? - Месяца через три-четыре, Но Лютер никогда не объяснял, почему он

так сделал. И никто ее с тех пор не видел, пока ее не вынесли из дома в

закрытом гробу. Два, а то и три года назад это было. А где-то примерно через

год после того, как она вернулась из Иннсмаута, у них в доме что-то

произошло - крики, вопли, драки. Многие тогда в Данвиче слышали это, да

только никто не решился пойти и посмотреть, в чем там дело. А на следующий

день Лютер объявил, что у Сари случился припадок. Может, именно так оно и

было, а может, и еще что-то...

- А что еще могло быть, дядя Зебулон?

- Проделки дьявола, вот что, - поспешно проговорил

старик. - Но я совсем забыл - ты же у нас теперь образованный. В роду

Уотелеев не так много было образованных. Это все Лавиния - она читала

страшные книжки, да только плохо это на ней сказалось. И Сари - она тоже

некоторые из них читала. А вообще, по мне все это учение - сущая ерунда, от

него только еще труднее живется. Лучше, когда совсем необразованный, совсем.

Эбнер улыбнулся. - А ты не смейся, парень! - Я не смеюсь, дядя Зебулон,

и вполне с вами согласен. - Ну ладно... Так вот, если тебе придется

столкнуться с ними лицом к лицу, я думаю ты знаешь, что надо делать. Не

станешь стоять как столб и думать-раздумывать, а просто станешь действовать.

- В отношении кого я буду действовать? - Я и сам бы хотел это знать, Эбнер,

да вот только не знаю. Один Господь знает. Еще Лютер знал, но Лютер мертв.

Сдается мне, что Сари тоже знала, но ведь и она умерла. А потому сейчас

никто не знает, что это был за страх. Если бы я ходил в церковь, то молился