Кристофер ФАУЛЕР

КРЫШИ

дом Уинда в начале восьмисотых годов.

- Ты случайно не обыкновенный гений? - спросил ошарашенный Роберт, но Роза проигнорировала его вопрос.

- Странно, что здесь Ломбарде. Он же венецианец. По-видимому, в именах - ключ к названиям станций.

- Может быть, это не имеет ничего общего с географией. Просто какие-нибудь пересечения или что-то в этом роде.

- Не усложняй. Подумай. Венецианец. Вода. Станция “Ломбарде” может быть возле воды...

- Пли Айлинггон-кэнал. Или Малая Венеция. Все равно непонятно. Твое здоровье. - Роберт выпил и подвинул себе еще кружку. - Откуда ты так хорошо знаешь архитекторов?

- Не только архитекторов, но и еще много чего. Все мои родители.

- Твои родители?

- Уоррен и Ширли.

- Подожди, но это ведь не настоящие их имена? Роберт откинулся на спинку стула и насмешливо засопел.

- Настоящие. Второе поколение вестиндцев. Эти имена привычны для старых гостиных, принадлежащих белым людям. Мои родители тоже хотели стать такими, как эти белые. Сначала стать белыми, а потом вернуться к своим. Они не живут со мной. Я даже почти не вижусь с ними.

Роза замолчала и отпила виски.

- Почему? Что случилось?

- О, это давняя история. Они назвали меня Роза Хильдегард Леонард. Уже одно это говорит о том, как моя мать ненавидела свое происхождение. В каких только школах я не перебывала! Стоило мне немного привыкнуть, как отец решал, что пора двигаться дальше. Где он только не работал! А потом ему все надоело, и мы осели в Лондоне.

- И ты осталась?

- Да. Но к тому времени меня достали всякие бездельники и идиоты. Целыми днями я во все уши слушала учителя двадцати одного года, который безуспешно втолковывал драчунам и металлистам перипетии тюдоровского правления. Мне же очень хотелось понять этих чертовых Тюдоров.

- И ты поняла? - спросил Роберт. - Я всегда был не силен в истории.

- Поняла, но только после школы. Пока мои подружки учились обращаться с презервативами, я каждый вечер возвращалась домой и укладывалась в постель с Тюдорами. Потом с викторианцами. Кромвель. Индустриальная революция. Мученики. После истории я немного занялась искусством, английскими романами, архитектурой, экономикой, мифологией. У меня прекрасная зрительная память, и, если отбросить скромность, я самая настоящая ходячая энциклопедия исчезнувших монастырей, но это не дало мне приличную работу.

Роза вздохнула и перевела взгляд на рюмку.

- Поверь мне, в Лондоне не очень-то в чести продавщицы со знанием британской истории. Вот так я стала смотрительницей нищих дворцов. Поселилась здесь с парнем, который выразил желание стать отцом моих детей, на деле же это означало, что он не будет сильно расстроен, если я забеременею. Я все еще скучаю по нему, особенно в холодные ночи. Но здесь мне по крайней мере не приходится думать о квартирной плате. - Она подняла глаза на Роберта. - А что у тебя?

- У меня? О, ничего особенного. - Роберт смущенно заерзал в кресле. - Я начинал как журналист.

- Значит, ты умеешь обращаться с выпивкой.

- Это была не совсем та журналистика. Я работал в журнале, специализировавшемся на фильмах “фэнтэзи”.

- Только не говори мне, что когда репортеры осаждали Мадонну в “Ритце”, ты писал о смешных сборищах чудо-детей в анораках.

- Очень похоже. У нас была своя немногочисленная, но преданная публика, которая проводила свободное время, гоняясь за фильмами ужасов, где фигурируют девицы с изуродованными лицами. - Роберт провел пальцем по лужице пива на столе. - Платили там мало, так что я ушел и стал работать в кинокомпании. Прошло уже три года, и я все на той же зарплате.

- А родители?

- Похожи на твоих. Несколько лет назад они выпускали фотоальбомы. Потом отец сбежал в Кент с представительницей фирмы “Эсте Лаудер”, а мать переключилась на выпивку. Когда сестра забеременела, отец вернулся, и мы некоторое время пожили посемейному в пригороде, почти не общаясь друг с другом. Сейчас я бываю дома только на Рождество. Мы обычно сидим и обсуждаем, как нам переделать дом.

- Знакомая картинка.

- Когда проводишь много времени с людьми, которых ничего не интересует, на тебе это тоже сказывается.

Роберт взглянул на часы.

- Ты не хочешь сменить обстановку?

- Смеешься! Я сейчас нигде. Если у меня что и есть, так это уйма свободного времени.

- Послушайся моего совета, не жалей себя, - резко произнесла Роза.

Наступило тягостное молчание. Она взяла тетрадь и углубилась в нее, но Роберт видел, что ей неловко за свою резкость, и решил первым протянуть ей руку. Он подался вперед и постучал пальцем по странице.