Ричард Бах

Ничто не случайно

глаз, выдававший острый ум их владельца.

— Салют, — поздоровался я. — Есть желание полетать? Там вверху свежо и прохладно.

— Нет, благодарю. Как идут дела? Рядом с ним в машине сидел мальчик лет двенадцати или что-то около того.

— Не очень хорошо. Желающих полетать как-то маловато. Я полагаю, дело в месте.

— Я не знаю. Думаю, к вечеру пару человек могли бы появиться.

— Чересчур далеко от города, — сказал я. — Нужно быть поближе к городу, иначе никто не обратит на тебя внимание.

— Может быть, на моем поле тебе больше повезет, — предложил он. — Оно не так далеко от города.

— С воздуха я его не заметил. Где оно? Мужчина открыл дверь машины, достал с заднего сиденья дощечку и принялся рисовать на ней карту.

— Ты знаешь, где находится сырная фабрика?

— Нет.

— Которая принадлежит Лу-Хуану?

— Нет. Я знаю, где школа, где спортивная дорожка.

— Хорошо, озеро ты знаешь. Большое озеро к югу от города?

— Ага. Его знаю.

— Мы как раз через дорогу к югу от этого озера. Земля твердая. Сейчас там пасутся несколько коров, но мы всё равно будем их оттуда выгонять, так что ты сможешь там сесть. Я на самом деле подумываю о том, чтобы сделать из него аэропорт. Милану нужен свой аэропорт.

— Пожалуй, я смогу его найти. Через дорогу от озера. Я был уверен, что с пастбищем ничего не получится, но мне всё равно нужно было улетать, так что можно будет по пути на него взглянуть.

— Договорились. Я поведу пикап, а у Калли здесь за углом стоит джип. Мы там встретим тебя.

— О'кей, я в любом случае на него погляжу, — сказал я, — но если оно мне не подойдет, полечу своей дорогой.

— Идет. Калли, поехали. Мальчик стоял возле кабины, рассматривая приборы. Через пять минут мы кружили над полоской твердой земли, которая была пастбищем. По центру столпилось стадо коров, по-видимому, жующих траву. Мы низко прошлись над землей. Поверхность выглядела ровной. Пастбище располагалось на склоне холма и тянулось до самой его вершины, как пологая санная горка.

Сразу за вершиной был полосатый забор и телефонные столбы с проводами. Если мы выкатимся с твердой земляной полоски — нам несдобровать, но это будет наша собственная ошибка. Если всё делать аккуратно, то это неплохая полоса для работы. Взлетать можно вниз по склону, садиться — вверх. Но, что важнее всего, в сотне ярдов от поля при дороге стояла забегаловка, где продавались гамбургеры. Если я покатаю хоть одного пассажира, я смогу поесть!

Коровы галопом помчались прочь, как только я прошелся над полем, едва не цепляя их рога. На всей дорожке валялась всего лишь одна бумажка — обрывок газеты, как раз рядом с тем местом, где полоса уходила чуть вправо. Как только я увижу, что бумажка осталась позади, я нажму на правую педаль, самую малость.

Садиться оказалось труднее, чем я представлял, и первая посадка получилась не такой гладкой, как мне бы того хотелось. Но у ограды уже останавливались автомашины, и тут как тут появились пассажиры.

— Сколько ты просишь за полет?

— Три доллара. Там вверху, к тому же, свежо и прохладно. Пассажиры еще раньше, чем я повесил табличку, — подумал я. — Хороший знак.

— О'кей, я полечу с тобой. Ха-ха, — радостно подумал я, — обед. Я в очередной раз опустошил переднюю кабину с чувством, что я целый день только то и делаю, что загружаю и выгружаю свои вещи, усадил пассажира и пристегнул его ремнями. С вершины холма открывался неплохой вид — до самого горизонта, словно морские волны, тянулись холмы, впереди на склонах раскинулись деревья и дома города, который здесь называли «Майл'н». Биплан ринулся вниз по склону и через считанные секунды был уже в воздухе, быстро поднимаясь над полями.

Мы кружили над городом, пассажир смотрел вниз, на центральную площадь и многочисленные учреждения, которые там столпились; пилот думал, что он, по-видимому, только что нашел неплохое место. Поворот влево, поворот вправо, разворот над чьим-то озером и корабельной пристанью, спуск по спирали к пастбищу, где уже собрались, поджидая нас, автомобили, и короткая секундная посадка на вершине холма.