Михаил Белов

Иисус Христос или путешествие одного сознания (гла

деньги, пообещав их отдать вечером. Закрутившись в делах,

я забыл про обещание. Утром я сидел дома, когда вдруг передо мной

сверху спустилась капля темного цвета, можно сказать плоский полевой

диск, через мгновение трансформировавшийся в напоминание мне о моем

обещании с некоторой даже укоризной, которая в нем присутствовала.

Третий случай, давший мне ответы на все вопросы, произошел со

мной на огороде. Во время моего гостевания у знакомых, я хозяйке поо-

бещал клубники. Она, провожая меня, взглянув вдруг мне в лицо, юркнула

на кухню, не став прощаться. Я понял, что я опять не вписался в ее

стереотипы восприятия меня. Она судила меня, отталкиваясь от той ин-

формации, которую я говорил, и манеры моего поведения, а я всегда ос-

тавался собой. Скрепя нервы, я попрощался и ушел. Весь мой психофизи-

ческий статус был подорван, так как оказалась перекрученной вся психи-

ка. Это было еще обусловлено тем, что раньше, пока стресс не задавил

мне все чувства, я испытывал к этой женщине душевную привязанность.

Вечером следующего дня я лежал на своей даче, окруженный каким-то баг-

ряным сиянием, худой, как адепт и думал: 'Интересно, умру я или не ум-

ру'. Сознание летало непонятно где - то ли у меня в психике по образу,

то ли по квартире этих людей. Правда, я никого там не видел. 'Душа не

уходит', - вспомнил я слова одного шамана о душе умершего, которому не

отдали долг. Через три дня острота боли стала проходить. Через 5 дней

я вошел в прежнюю физическую форму.

Я стоял на огороде, когда почувствовал, что в меня вливается

страстное желание сегодня же отвезти обещанную клубнику. Поняв его ди-

аметральную противоположность моему теперь отношению к этому человеку,

хотя я и не собирался не отдавать обещанное, я стал анализировать от-

куда оно вливается в сердце. Анализ происходил параллельно росту жела-

ния, то есть мгновенно. Оно зарождалось у моего левого виска - угла

левого глаза. Это место всегда после очередного восстановления мной

себя после очередной любви показывало мне мою душевную свободу в виде

синтеза видения и чувства. Сейчас на этом месте, мыслью догнав конец

вливавшегося в меня желания этого человека, я увидел 3 полевые оболоч-

ки, начинающие спадаться и опять прилегать к моей коже. До этого они

были оттянуты в направлении города. На сантиметры, наверное, хотя это

трудно утверждать. В этом видении было и нечто, напомнившее о том пот-

рясшем меня видении осенью 92 года, в котором Вадим, приподнявшись

из-за сопки, воровал руками у меня энергию.

Ъ_МАЙ 1994г.

Моя клиническая смерть не была полной смертью тела. Это было лишь

чувство, что она такая. Душа тело покинуть не успела. Я лежал с откры-

тыми глазами и гнал мысли, за которые мог бы уцепиться Вадим, чтобы

лишний раз уязвить меня и унизить перед всеми. Вдруг голоса оказались

как-то далеко. 'Он же умирает' - услышал я. Я посмотрел в свои глаза.

Взгляд был расфокусирован. По краям роговиц перестали появляться за-

чатки образов, и отгонять было нечего. 'Так вот она какая - смерть, -

подумал я. - Так ведь она совсем не страшная'. Я лежал и думал, куда

мне направляться - туда или сюда. Не хотелось никуда. Вдруг я обратил

внимание на то, что пока я думаю, живот мой все это время дышал. Потом

начала дышать и грудная клетка. 'Ну, если жизнь утверждает саму себя,

- подумал я о теле, - пусть буду жить'. В смерть звал меня один мой

эгоизм.

Итак, жизнь выбрала меня, а я - ее. Но, чтобы спокойно жить даль-

ше, нужно было ответить на свой главный вопрос: что происходит со

мной, как относиться к голосам и какую действительную роль во всем

этом играл Вадим. 'Допустим, и в больницу в прошлом году, и в это сос-

тояние сейчас загнал себя я сам, - думал я. - Допустим, что первой

ошибкой в интерпретации реальности было отождествление движения моей

левой ноги летом 1991 г., когда я лежал у себя дома и подумал, что

аналогично шевелится у себя дома Вадим, хотя он наверняка мог спрово-

цировать это мое шевеление простой своей мыслью обо мне, учитывая, что

раньше я его интересы ставил выше своих, и его эгрегор, раздутый его

отзывом о моем отце в начале стресса и его последующим отношением ко

мне, наверняка больше моего собственного отдела. Но почему же он тогда

испугался, когда я сказал, что чувствовал Славу, бывшего в Моховой Па-

ди? Мне тогда показалось, что он в тот момент вспомнил о моих намеках