Михаил Белов

Иисус Христос или путешествие одного сознания (гла

и Оли

у меня возникло однозначно. То, что они ко мне относятся терпимо, пос-

лужило поводом к тому, что я и не подумал восставать против такого об-

ращения, а несколько виновато вскочил, ища себе оправдание и стал оде-

ваться. День пошел как обычно.

Второй психоз.

Однажды, сидя на диване, я вдруг увидел его самого. Бледной тенью

он очень четким и живым видением находился за моей спиной. Попытки его

выгнать оказались бесплодными. Он словно меня дразнил, появляясь с

разных сторон моей спины. Когда я выбился из сил, он исчез. Так значит

те видения в прошлом году были не галлюцинацией!

Психоз разворачивался по сценарию прошлого года. Он не нес с со-

бой ту душераздирающую жуть как прошлогодний. Тем не менее далек от

этого по нервной нагрузке он был не сильно. Так же довольно скоро я

довел свое состояние до сыпучести сердцевины моего существа. Я тек как

слева направо, так сверху вниз и по диагонали. Тело стало казаться мне

нереальным элементом моего существа, но я не мог отказаться от призна-

ния его. Ведь какое-никакое, оно все-таки было. Его изменения, скорее

всего, носили характер иллюзий, так как главные изменения произошли во

мне самом. Опять исчезли мои самоощущения, все мои имиджи - парня,

спортсмена, гитариста, просто Миши, было одно лишь безликое тело, про-

низанное прозрачной, текущей во всех направлениях массой. Причем я и

осознавал себя этой безликой массой. Даже принятие мной любого моего

имиджа терпело неудачу, так как он через несколько мгновений раство-

рялся в этой самой массе. Я просто не мог его удержать, так как теку-

честь просто смывала ее из моей сконцентрированности внимания, а само

внимание спонтанно расконцентрировалось. Да и ходить с напряженной

мыслью о себе что ты - это Миша - тоже было абсурдным. Я просто не мог

удерживать в своем внимании долгое время незначительную мысль как о

себе самом, так и о чем бы то ни было. Но ведь, даже будучи никем, все

равно как -то о себе думаешь. Я столкнулся с проблемой вообще невоз-

можности о себе думать никак. Эта прозрачная масса окутывала мое тело

и голову, делая меня безликим, а мое самоощущение - этим выпуклым

взглядом из безликого тела, и мне ничего не оставалось, как с болью

идти к моим личным вещам и вспоминать себя через свое прошлое отноше-

ние к окружающим меня предметам. Это отношение вспыхивало во мне, в

моей голове, но опять гасло, смываемое этой массой. Чтобы вспоминать

себя, приходилось быть в постоянном движении и поиске. Но ведь такое

воспоминание себя тоже нельзя назвать нормой. Я не знал, что делать,

как остановить мне эту сыпучесть и текучесть моего существа, которые,

несмотря ни на что, не изменили меня ни во всех моих физических, ни в

психических, для внешнего мира, параметрах. Единственным недостатком

можно было считать иногда проявляющуюся нерешительность в обращении к

людям, часто усиливающуюся как собственным комплексом, так и приходя-

щим - внушенной голосами. Но была и свобода действий. Все равно делать

что -то было надо. Для мысли одновременно предоставлялась безудержная

свобода. Никто ведь не видел, о чем я думаю. Разве что иногда в неко-

торые моменты моего состояния в городе я замечал, что люди на меня не

так смотрят. В это время у себя над головой и плечами я чувствовал

хоть и легкий, но внушительный полевой ком по моему и бесформенный,

искажающий форму моего тела, моих контуров.

Свобода мышления ни к чему не приводила. Я продолжал чувствовать

и душевную боль и голоса. Вскоре я стал замечать что- то что я у себя

считал умом лишь бесплодные попытки моего ума применить законы духов-

ной жизни для разрешения той внутренней ситуации в которую я попал.

Все внутренние краски стали исчезать, и мое внутренне существо стало

становиться прозрачным. Иногда исчезала и боль, но малейшая попытка

расслабиться немедленно из правого полушария вызывала многозначитель-

ный язвительно комментирующий или недоговаривающий комприинформацию

голос Павитрина. Вместе с уверенностью, что никто не знает о чем я ду-

маю - я видел это по лицам людей, я был уверен, что остальные свидете-

ли моего состояния, чьи голоса я тоже слышал, также знают обо мне все

и слышат меня в любую нужную им минуту. Комплексы мне стали делать да-

же грубости от некоторых голосов. На периферии моего поля я видел та-

кую нежную его вибрацию, что стал бояться ездить в общественном транс-