Омар Хайям

Рубайят

грудь твоя зияет раной скорби,

Второй его прицел - туда же устремлен.

x x x

Будь волен я - зачем мне приходить?

Будь волен я - зачем мне уходить?

Не лучше ль было бы - в руины эти

Не приходить - не уходить, не жить.

x x x

Ты, небосвод, не устроил дел моих трудных земных,

Слов от тебя я не слышал ласковых и простых.

Радостно и свободно я не вздохнул ни разу,

Чтоб не открылись тотчас же двери напастей моих.

x x x

Небо! Твоими веленьями я не доволен,

Я не достоин оков твоих, слаб я и болен.

Ты благосклонно к безумным и неблагородным?

Так погляди: я безумен, в себе я не волен!

x x x

Не убивай меня, небо, в своем опьяненье!

Видишь величье мое и твое униженье!

Из-за моей нищеты и вседневных скорбей

Проклял я сам этой жизни постыдной томленье

x x x

Эй, небосвод неразумный! Хоть властен ты в каждой судьбе

Ты благородным сердцам не помощник в суровой борьбе,

Ты не мужам посылаешь сокровища и жемчуга,

А мужеложцам презренным... Честь же и слава тебе!

x x x

Защитник подлых - подлый небосвод -

Свой путь стезей неправедной ведет.

Кто благороден - подл пред ним сегодня

Кто подл - сегодня благороден тот.

x x x

Небо! Что сделал я? Что ты терзаешь меня?

Ты беготне целый день подвергаешь меня.

Город заставишь обегать за черствый кусок

Грязью за чашку воды обливаешь меня.

x x x

Небо! Вечно в сражении ты и в борьбе со мной,

Для других ты бальзам, для меня ж недуг ты злой.

Долгий прожил я век, примириться хотел с тобою,

Все напрасно! - Опять на меня ты идешь войной!

x x x

Если небо враждою опять не повеет, - не чудо ли?

Не побьет нас камнями, как рассвирепеет, - не чудо ли?

Если кадий*, достоинство, честь на вино променяв,

Банг* у нас в медресе не посеет, - не чудо ли?

x x x

Если небо враждует со мной, - я готов на бой.

Доброй славы лишен, - я готов на позор любой.

Кубок полон рубиновоцветным пенным вином...

Ты готов ли? Невидимый меч занесен над тобой!

x x x

Ты благ мирских не становись рабом,

Связь разорви с судьбой - с добром и злом.

Будь весел в этот миг. Ведь купол звездный -

Он тоже рухнет. Не забудь о том.

x x x

Эмиром делает меня, несет мне чашу небосвод,

А завтра, словно с чеснока, с меня и рубище сдерет.

Но не взываю я к нему: 'Зачем, о небо, почему?'

Я поседел в ярме забот... О чем скорбеть? Ведь все пройдет.

x x x

В саду планет, что круг извечный свой вращают,

Два рода смертных, знай, плоды судьбы вкушают:

Те, кто познал все - и доброе и злое,

И те, кто ни себя, ни дел мирских не знают.

x x x

Шепнуло небо тайно мне в минуту вещего прозренья:

'Веленья гневные судьбы, ты думаешь, мои веленья?

Когда бы властно было я во всех деяньях бытия,

Я прекратило бы давно свое бесцельное круженье!'

x x x

Не исполняет желаний моих небосвод.

Вести от друга напрасно душа моя ждет.

Светлый Яздан нас дозволенным не одаряет,

Дьявол же и недозволенного не дает.

x x x

Ведь эти два-три дня - сужденных для меня -

Промчатся, будто вихрь, пустынный прах гоня.

Но я - пока дышу - не стану пить осадка

Ни дня минувшего, ни будущего дня!

x x x

Звездный купол - не кровля покоя сердец,

Не для счастья воздвиг это небо творец.

Смерть в любое мгновение мне угрожает.

В чем же польза творенья? – Ответь, наконец!

x x x

Отныне горечи вселенной не стану я вкушать,

С вином пунцовым в чаше пенной не стану слез мешать.

Вино зовем мы кровью мира, мир - кровопийца наш,

Неужто кровника - убийцы нам крови не желать?

x x x

О мой шах, без певцов и пиров, и без чаши вина

x x x

Для меня нетерпима цветущая, в розах, весна

Лучше рая, бессмертья, и гурий, и влаги Кавсара*

Сад, и чаша вина, и красавицы песнь, и струна.

x x x

Если хочешь покоиться в неге блаженной

И у ног своих мир этот видеть надменный,

Перейди в мою веру, учись у меня, -

Пей вино, но не пей эту горечь вселенной!

x x x

Кем, душа моя, ты взращена - в вертограде каком?

Ты, являясь, луну затмеваешь на небе ночном.

Свои лица для пира украшают красавицы мира,

Все пиры на земле ты одна украшаешь лицом!

x x x

Как тюльпан, пламеней! До краев свою чашу налей!

И с тюльпаноланитной вино свое в радости пей!

Ибо завтра, быть может, внезапно горбун этот старый,

Превратив тебя в прах, наглумится над перстью твоей.

x x x