Вадим ПАНОВ

Войны начинают неудачники

к очередному бутерброду и замер.

В ресторан, оживленно переговариваясь между собой, вошли четверо коротышек, затянутых в черную кожу.

Патрульный джип медленно катился по оживленной улице. Сомлевшие от жары полицейские лениво оглядывали снующих по тротуарам прохожих, выискивая, как было сказано в ориентировке, "невысоких людей, одетых в черную кожаную одежду и красные банданы". В связи с особой опасностью подозреваемых, а о событиях прошедшей ночи не знали только тупые и ленивые, патрульные были вооружены короткими автоматами и имели негласный приказ открывать огонь первыми. Такого в столице не было с девяносто третьего года.

Заступив на дежурство, полицейские восприняли информацию максимально серьезно, однако повседневная рутина и особенно жара, душными волнами поднимающаяся с раскаленного асфальта, изрядно рассеивали их внимание.

- Каким кретином надо быть, чтобы в такую погоду натянуть на себя черную кожу, - снова повторил водитель, поправляя тяжелый бронежилет.

- Хорошо еще, что не сказано ловить людей в шортах, - буркнул в ответ лейтенант. - Вот бы мы намучились.

Двое патрульных на заднем сиденье слабо улыбнулись на шутку.

- А правда, что город ведет переговоры с федеральным правительством и нам на подмогу бросят батальон десантников? - поинтересовался один из них.

- Что, мы с уголовниками не справимся?

- Полета шестой, Полета шестой, ответьте, - прохрипела рация.

- Я Полета шестой, - пробурчал лейтенант, взяв в руки микрофон. - У нас все тихо.

- На пересечении Пресненского Вала и Ходынской большая авария. Проверьте.

- А при чем здесь мы? - возмутился полицейский. - Пусть ДПС разбирается.

- Они разберутся, - пообещала рация. - А ты пока проверь.

Связь прервалась.

- Совсем обалдели, - выругался лейтенант. - После этой аварии на Ленинском будем теперь каждое ДТП проверять. Поворачивай.

Едва патрульный джип скрылся за поворотом, как возле черной будки, стоящей на углу Красной Пресни и Пресненского Вала, остановились три бордовых "Вольво". Из первого автомобиля вышел невысокий рыжеволосый мужчина в бежевых слаксах и черном кожаном пиджаке, скрывающем боевой пояс рыцаря.

- Добрый день, Мехраб, - холодно поприветствовал мужчина старого сапожника, склонившегося над заготовкой. - Надо поговорить.

Старик вытащил откуда-то из бороды маленький гвоздик и, не поднимая головы, застучал молоточком. Рыжеволосый вздохнул и потрепал старика по плечу:

- Мехраб, у меня мало времени.

Почувствовав вторжение, сапожник поднял голову и подслеповато улыбнулся:

- А-а, Нельсон... Давненько не виделись, давненько. Садись, раз пришел.

Нельсон Бард, магистр ложи Мечей, послушно присел на маленький стульчик рядом с сапожником.

- Я хотел...

- Слышал хохму? - перебил его старик. - Вчера какой-то чел в "Для Желудка" навский шуркь кушал. Ему по недосмотру настоящее меню подсунули. Вот смех.

Нельсона передернуло:

- Он выжил?

- Говорят - да.

- Здоров.

- Челы живучие.

Старик покивал головой и вновь склонился над своей работой.

- Слушай, Мехраб, мы тут ищем... - слова магистра прервал стук молотка - сапожник прилаживал очередной гвоздик.

Нельсон побледнел, но сдержался. Старик был уважаемым членом семьи Шась, одним из старейшин рода Турчи, и ссориться с ним было бы опрометчиво. Как все представители Темного Двора, шасы обладали скверным характером, и с этим приходилось мириться. Бард стиснул зубы и после некоторой паузы поинтересовался:

- Ты можешь отвлечься?

- Работы много, - буркнул Мехраб, покосившись на украшенные крупными пряжками туфли магистра.

- Семью кормить надо.

- Мы ищем Красных Шапок.

- Кто бы сомневался.

- Видел их в последнее время? - Чуд решил не обращать внимания на ехидный тон сапожника.

- Кого именно?

- Кого угодно.

- Здесь много народу ходит, - сообщил Мехраб, разглядывая заготовку, - за всеми не уследишь.

Нельсон раскрыл бумажник:

- Сотня?

- Красные Шапки такие маленькие... - пожаловался старик. - Чтобы их разглядеть, приходится здорово напрягать зрение. А знаешь, сколько берут эрлийцы за новые глаза? Просто грабеж, никаких денег не хватит.

Чуд вытащил две сотенные бумажки и протянул их сапожнику:

- Постеснялся бы эрлийцев ругать.

- Добавишь еще сотню, никогда при тебе дурного слова о них не скажу.