Aire Vaiolent

Алистер Кроули Завещание Магдалины Блэр

на самочувствие. За шесть лет

у него не было ничего страшнее головной боли.

Я пересказала ему мой "сон", когда мы легли в постель; Артур выглядел

необычно мрачно, словно понял, что именно я упустила в его интерпретации.

Утром у него начался жар; я велела ему оставаться в постели и вызвала врача.

В тот же день я узнала, что Артур серьезно болен, причем уже несколько

месяцев. Доктор сказал, что это воспаление почек.

VIII

Я сказала "последний сон". Весь следующий год мы путешествовали и

перепробовали множество методов лечения. Мои способности мне нисколько не

изменили, но я больше не улавливала никаких бессознательных кошмаров. С

небольшими колебаниями Артур чувствовал себя все хуже; с каждым днем он

становился все безжизненней, все безразличней, все депрессивней. Наши

эксперименты были поневоле сокращены. Единственным, что занимало Артура,

стала проблема его личности. Артур интересовался, кто он такой. Я не хочу

сказать, что он страдал от галлюцинаций; я имею в виду, что его воображение

было занято проблемой истинного эго. Одним чудесным летним вечером в

Контрексвиле он чувствовал себя намного лучше; симптомы болезни временно

исчезли благодаря лечению очень умелого врача на этом курорте, доктора

Барбезье, доброго и опытного человека.

- Я хочу попробовать, - сказал Артур, - проникнуть в свою суть.

Животное ли я, и бесцелен ли мир? Душа ли я, заключенная в теле? Или же я -

единственный и неделимый в каком-то невероятном смысле, отблеск вечного

Божественного огня? Я должен погрузиться в себя, попробовать впасть в своего

рода транс, который сам не смогу постичь. Может быть, тебе удастся его

интерпретировать.

Эксперимент продолжался около получаса, и, наконец, Артур поднялся,

тяжело дыша.

- Я ничего не видела, ничего не слышала, - сказала я. - От тебя ко мне

не перешло ни единой мысли.

Но в этот самый момент то, что было у него в сознании, вспыхнуло у меня

в голове.

- Это бездонная пропасть, - сказала я ему, - и над нею висит стервятник

огромней всей вселенной.

- Да, - ответил он, - так и было. Но это не все. Я не могу перейти

грань. Надо попытаться снова.

Он сделал еще одну попытку. И вновь меня отрезало от его мыслей, хотя

его лицо дергалось так, что можно было сказать, что его мысли сможет

прочитать кто угодно.

- Я не там искал, - произнес он внезапно,

но очень спокойно и не

шелохнувшись. - То, что мне было нужно, находится в основании позвоночника.

И тут я увидела. В голубых небесах свернулась бесконечная змея, зеленая

с золотом, с четырьмя огненными глазами, - черно-красное пламя, испускавшее

лучи во все стороны; в кольцах она удерживала великое множество смеющихся

детей. Стоило мне взглянуть, видение размылось. Извивающиеся реки крови

потекли с небес, кровь гноилась безымянными формами, - чесоточные псы,

волочащие за собой выпавшие кишки, полуслоны-полужуки, нечто, похожее на

жуткий выбитый глаз, окаймленный кожаными щупальцами, женщины с кожей,

бугрящейся и пузырящейся, точно кипящая сера, и испускающей облака,

собирающиеся в тысячи новых очертаний, еще более чудовищных, чем их

прародительница, - таковы были насельники этих полных ненависти рек. Кроме

того, были вещи, которые невозможно назвать или описать.

Меня привел в себя вид Артура, хрипящего и задыхающегося, его скрутила

судорога.

После этого случая он так по-настоящему и не оправился. Тусклый взгляд

стал еще туманнее, речь медленней и неразборчивей, головные боли чаще и

пронзительней.

На смену прежней замечательной энергии и активности пришел ступор, его

жизнь превратилась в постоянную летаргию, сползающую в кому. Частые судороги

предупреждали меня, что он находится