Aire Vaiolent

Алистер Кроули Завещание Магдалины Блэр

и материя суть одно, неделимое, вечное, неразрушимое.

Бесконечная и вечная перемена!

Бесконечная и вечная боль!

Никакого абсолюта, никакой правды, никакой красоты, никакой идеи, одни

лишь водовороты формы, нескончаемые, неукротимые.

Вечный голод! Вечная война! Перемены и боль бесконечные и беспрерывные.

Индивидуальности нет, только в иллюзиях. А иллюзия есть перемена и

боль, и ее разрушение есть перемена и боль, и ее новое отделение от

бесконечного и вечного есть перемена и боль; и вещество бесконечное и вечное

есть невыразимые перемены и боль.

За пределами мысли, что есть перемена и боль, находится существо,

которое есть перемена и боль.

Это были последние слова, которые мне удалось разобрать, они сорвались

в нескончаемый вопль: Горе! Горе! Горе! Горе! Горе! Горе! Горе! в

беспрерывной монотонности, которая начинает звенеть у меня в ушах, если я

позволяю себе отвлечься от размышлений и прислушаться к голосу чувств.

Во сне я отчасти защищена и постоянно поддерживаю огонь в лампе, чтобы

жечь в комнате табак; и все же слишком часто мои сны раздирает это

повторяющееся Горе! Горе! Горе! Горе! Горе! Горе! Горе!

X

Финальная стадия ясно кажется неизбежной, если только мы не верим в

теории буддистов, к чему я в принципе склонна, поскольку их точка зрения на

Вселенную точно подтверждается описанными здесь фактами. Но одно дело

распознать болезнь, и совсем другое - найти лекарство. Честно говоря, все

мое нутро выворачивает от их методов, и я, скорее, поверю в абсолютную

предопределенность и достигну ее как можно скорее. Моя основная забота - не

допустить предварительной пытки, и я убеждена, что взрыв динамитной шашки во

рту - самый надежный способ этого избежать. Существует возможность, что,

если все мыслящие умы, все "духовные существа" будут умерщвлены таким

образом, и, особенно, если удастся уничтожить всю органическую жизнь,

Вселенная прекратит существование, поскольку (как доказал епископ Беркли)

она может существовать только в мыслящем рассудке. Нет серьезных

свидетельств (вопреки Беркли) существования разума за пределами

человеческого. Материя сама по себе в каком-то смысле способна думать, но ее

монотонное стенание не столь мерзко, как ее гнусное созидание вещей высоких

и святых для того лишь, чтобы сбросить их сквозь позор и ужас в прежнюю

бездну.

Я буду добиваться широкого распространения этих записок. Дневники моей

работы с Артуром (тт. I-CCXIV) будут отредактированы профессором фон Бюле,

исключительный ум которого, возможно, сможет отыскать избавление от

кошмарной участи, ожидающей человечество. Записи приведены в порядок, и я

могу спокойно умереть, поскольку вынести больше не могу, а более всего на

свете боюсь заболеть и умереть естественной или случайной смертью.

Примечание:

Я рад возможности опубликовать в издании, столь широко читаемом

медиками-профессионалами, рукопись вдовы профессора Блэра.

Без всякого сомнения, ее рассудок помрачился от скорби после смерти

мужа; медицинский работник, который навещал его во время последней болезни,

был обеспокоен ее состоянием и решил наблюдать за нею. Она пыталась

(безуспешно) купить динамит в нескольких магазинах, а затем пришла в

лабораторию своего покойного мужа и хотела изготовить хлорид азота, -

очевидно с целью самоубийства; там она была задержана, признана невменяемой

и помещена под мою опеку.

Этот случай представляется необычным в силу нескольких обстоятельств:

1) Я ни разу не замечал, чтобы она неверно оценивала какой-либо из

доступных проверке фактов.

2) Без сомнения, она умеет читать мысли самым удивительным образом. В

частности, ей удается предсказать приступы буйного