наши радости
были бы невыносимы, если б мы убедились, что они будут продолжаться,
сменяясь скукой и отвращением, усталостью и пресыщением, все дальше и
дальше. В этой нечеловеческой, сверхдьявольской преисподней присутствовала
утомительная повторяемость, один и тот же диссонанс, непрерывный визг, и
промежутки тишины не давали отдохновения, лишь страшное перетекание ужаса
через край в ожидании нового кошмара.
Часами, тянувшимися для Артура, точно вечность, продолжалась эта
стадия, пока каждая клетка, содержащая память о чем-то, была исковеркана,
быстро сгнивала и распадалась.
VIII
Бактериальное разложение, поначалу ничтожное, сменилось грубым
химическим процессом. Гнилостные газы, формирующиеся в мозгу и вновь
проникающие в него, в сознании Артура представлялись полчищами гнойников,
бесформенных и безликих - Артур еще не постиг бездну. Ползущая,
извивающаяся, окутывающая Вселенная объяла его, погрузив в неописуемую
скверну, втягивая в удушающий ужас.
Раз за разом она топила его сознание в пучине, описание которой он не
способен был мне передать; неудивительно, ведь его мучения совершенно
превосходили пределы человеческого выражения.
Муки лишь расширялись, усиливались с каждым фиалом гнева. Память
окрепла, понимание возросло, воображение стало безграничным.
Как знать, что это означало? Человеческий рассудок не может
по-настоящему воспринимать числа за пределами примерно двух десятков; он
оперирует цифрами благодаря умозаключениям, а не руководствуясь
впечатлением. Только высочайший интеллект способен отличить пятнадцать
спичек, лежащих рядом, от шестнадцати, не пересчитав их. После смерти это
ограничение полностью исчезает. В бесконечном содержании Вселенной каждая
вещь осознается отдельно. Мозг Артура стал равным тому, которым теологи
наделяют Создателя; только вот способности повелевать ему не было дано.
Беспомощность человека перед обстоятельствами возросла в нем безгранично, но
детали и целое он воспринимал без изъяна. Артур понимал, что Многое
равнозначно Единственному, без утраты или смешения концепций каждого. Он был
Богом, но Богом безнадежно проклятым; существом высшим, но ограниченным
природой вещей, и природа эта состояла исключительно из мерзости.
IXУ меня почти не оставалось сомнений, что кремация тела моего мужа
сократит процессы, которые в погребенном продолжаются до той поры, пока не
останется следов органической субстанции.
Первое прикосновение пламени породило процесс столь жестокий и
явственный, что все прошлое поблекло в его ярком свете.
Неутолимые муки боли невозможно описать; если и было какое-то
облегчение, то лишь в ликовании оттого, что это кончится.
Не просто время, но все пазухи времени, все монстры из чрева времени
подлежали уничтожению; даже эго могло уповать на свой конец.
Эго
- "червь, что не умирает", а существование - "огонь
неугасимый"*. И вот
во вселенском погребальном костре, прорве жидкой лавы, выпущенной вулканами
бесконечности, в "огненном озере" для дьявола и ангелов
его*, неужели нельзя
достичь дна? Ах! Но времени больше не было, равно как и его призрака!
Оболочка была истреблена огнем, плотские газы, объединяясь и
разъединяясь, были унесены пламенем, освобождены от органической формы.
Где был Артур?
Его мозг, его индивидуальность, его жизнь были безоговорочно
уничтожены. По частицам, именно так, Артур слился со вселенским сознанием.
И я слышала его утверждение; или, скорее, это мой перевод на английский
единственной мысли, суть которой была: "Горе".
Вещество называется духом или материей.
Дух