Э. Баркер

Письма живого усопшего или послания с того света.

различные вещества здешнего мира. Постепенно она отвыкла от земли и

от земных привычек и только изредка, во сне, возвращалась к своим

родителям.

Не оставляйте никогда без внимания снов, касающихся умерших

людей. Такие сны имеют всегда какой-нибудь смысл. Они передают не

всегда верно, ибо дверь между обоими мирами чрезвычайно узка, и

мысли часто искажаются, переходя из одного мира в другой. Но не забывайте,

что мы, все же можем общаться с вами этим путем. Я являлся

к вам во сне, стоя за решеткой окруженного стеной сада, в котором

вы были заключены. Я улыбался и делал знак, чтобы вы подошли ко

мне; но я вовсе не хотел, чтобы вы остались здесь со мной. Я хотел,

чтобы вы пришли сюда в духе; хотя для меня легче, чем для вас, переходить

в наш мир.

Доброй ночи.

Письмо 20

ЧЕЛОВЕК, НАШЕДШИЙ БОГА

Мне кажется, нет лучшего способа приобщить вас к здешней жизни,

такой необычной для вас, как рассказать вам мои впечатления с

мужчинами и женщинами, которых я встречаю здесь.

Я как то говорил вам, что встречаю здесь больше святых, чем

философов, и мне хочется рассказать вам о человеке, который производит

на меня впечатление неподдельного святого. Да, здесь есть маленькие

святые и большие святые, так же, как есть маленькие и большие

грешники.

Однажды я шел по вершине горы. Я говорю "шел", хотя передвижение

делается здесь без всяких усилий, но это почти то же самое.

На вершине горы я увидал человека, стоявшего в одиночестве. Он

смотрел вдаль, но я не мог видеть то, на что он смотрел. Он был

сосредоточен и был в общении с самим собою или с кем-то, кого я не

мог видеть.

Я ждал некоторое время. Под конец, глубоко вздохнув, ибо мы

дышим здесь, он повернулся ко мне и сказал с доброй улыбкой:

— Не могу ли я вам служить, брат?

Я был смущен, чувствуя, что, может быть, помешал какому-то

невидимому для меня общению.

— Если это не слишком смело с моей стороны, — сказал я, — я бы

попросил вас сказать мне, о чем вы думали, стоя здесь и глядя в

пространство?

Я чувствовал, что этого не следовало делать; но мое серьезное

желание научиться всему, доступному для меня, заслуживало прощения,

и меня прощали.

У этого человека было прекрасное лицо без бороды и юношеский

огонь в глазах. Одежда его говорила, что он очень мало думает о

своей внешности.

Он посмотрел на меня молча и затем сказал:

— Я стремился приблизиться к Богу.

— А что есть Бог? — спросил я. — И где Бог?

Он улыбнулся. Я никогда не видал такой улыбки.

— Бог всюду, — ответил он. — Бог есть.

— Что же он такое? — настаивал я, и снова он повторил, но уже

с другим ударением:

— Бог есть.

— Что же вы хотите этим сказать? — спросил я.

— Бог есть, Бог есть, — повторил он.

Не знаю, каким путем передалось мне значение его слов, может

быть путем симпатии, но в моем сознании внезапно вспыхнуло, что

когда он говорил "Бог есть", он хотел выразить полнейшее осуществление

Бога, какое только возможно для духа; а когда он говорил

"Бог есть", он хотел этим выразить, что ничего и не существует,

кроме Бога.

По всей вероятности, на моем лице отразилось то, что я чувствовал,

судя по следующим словам святого:

— Разве вы сами не знаете, что Он есть, и что всё, что

существует, есть Он?

— Я начинаю чувствовать, что вы подразумеваете, — ответил

я, — хотя сам я могу чувствовать лишь очень слабо.

Он улыбнулся и ничего не ответил; но во мне роились вопросы.

— Когда вы были на земле, много думали вы о Боге? — спросил я.

— Всегда. Я очень мало думал о чем-нибудь другом. Я искал Его

всюду, но только по временам вспыхивало во мне сознание о Его истинной

сути. Иногда, когда я молился — а я молился много — во мне

возникал внезапный вопрос: чему ты молишься? И тогда вырывался

громкий ответ: Богу! Я молюсь Богу! Но хотя я молился ему ежедневно

в течение многих лет, только временами вспыхивало во мне истинное

сознание Бога. Но настал час — я был тогда один в лесу — когда

пришло великое откровение. Оно пришло не в виде определенных слов,

но скорее как безмолвное и безобразное чудо, слишком великое для

ограниченной мысли. Я упал на землю и, вероятно, потерял сознание,

так как через некоторое время — как долго, я не знаю — я пробудился

и, поднявшись с земли, стал смотреть вокруг. И тогда я постепенно

вспомнил пережитое; оно оказалось слишком велико, не по силам моим,

когда я его испытывал.

— Выразить в словах это великое, слишком великое для моей

смертной природы, я сумел только в таких словах: "Все, что есть —