Платон

Парменид

не понимает, что без всестороннего и обстоятельного разыскания и даже

заблуждения невозможно уразуметь истину. Итак, Парменид, я присоединяюсь к просьбе Сократа,

чтобы и самому между тем тебя послушать.

По словам Антифонта, Пифодор рассказывал, что и он сам, и Аристотель, и все прочие после

этих слов Зенона стали просить Парменида не отказываться и пояснить на примере то, что он

сейчас высказал.

Тогда Парменид сказал:

- Приходится согласиться, хотя я и чувствую себя в положении Ивикова коня: постаревший

боец должен состязаться в беге колесниц, и он дрожит, зная по опыту, что его ждет, а поэт,

сравнивая себя с ним, говорит, что и сам он на старости лет вынужден против воли выступить на

поприще любви. Памятуя об этом, я с великим страхом подумываю, как мне в такие годы

переплыть эту ширь и глубь рассуждений. А впрочем, попробую: надо вам угодить, тем более что,

как говорит Зенон, мы все здесь свои. Итак, с чего же нам начать и что первым долгом

предположить? Угодно вам - раз уж решено играть в замысловатую игру, - я начну с себя и с моего

положения о едином самом по себе и рассмотрю, какие должны быть следствия, если

предположить, что единое существует, а затем - что его не существует?

- Конечно, - сказал Зенон.

- А кто, - продолжал Парменид, - будет мне отвечать? Не самый ли младший? Он был бы менее

притязателен и отвечал бы именно то, что думает, а вместе с тем его ответы были бы для меня

передышкой. - Я к твоим услугам, Парменид, - сказал Аристотель, - ведь, говоря о самом младшем,

ты имеешь в виду меня. Итак, спрашивай, я буду отвечать.

[Абсолютное и относительное полагание единого с выводами для единого]

- Ну, что ж, - сказал Парменид, - если есть единое, то может ли это единое быть многим?

Аристотель. Да как же это возможно?

Парменид. Значит, у него не должно быть частей и само оно не должно быть целым.

Аристотель. Почему так?

Парменид. Часть, полагаю я, есть часть целого.

Аристотель. Да.

Парменид. А что такое целое? Не будет ли целым то, в чем нет ни одной недостающей части?

Аристотель. Именно так.

Парменид. Значит, в обоих случаях единое состояло бы из частей - и как целое, и как имеющее

части.

Аристотель. Непременно.

Парменид. И значит, в обоих случаях единое было бы многим, а не единым.

Аристотель. Правда.

Парменид. Должно же оно быть не многим, а единым.

Аристотель. Должно.

Парменид. Следовательно, если единое будет единым, оно не будет целым и не будет иметь

частей.

Аристотель. Конечно, нет.

Парменид. А потому, не имея вовсе частей, оно не может иметь ни начала, ни конца, ни

середины, ибо все это были бы уже его части.

Аристотель. Правильно.

Парменид. Но ведь конец и начало образуют предел каждой вещи.

Аристотель. Как же иначе?

Парменид. Значит, единое беспредельно, если оно не имеет ни начала, ни конца.

Аристотель. Беспредельно.

Парменид. А также лишено очертаний: оно не может быть причастным ни круглому, ни

прямому.

Аристотель. Как так?

Парменид. Круглое ведь есть то, края чего повсюду одинаково отстоят от центра.

Аристотель. Да.

Парменид. А прямое - то, центр чего не дает видеть оба края.

Аристотель. Да.

Парменид. Итак, единое имело бы части и было бы многим, если бы было причастно

прямолинейной или круглой фигуре.

Аристотель. Совершенно верно.

Парменид. Следовательно, оно - не прямое и не шарообразное, если не имеет частей.

Аристотель. Правильно.

Парменид. А будучи таким, оно не может быть нигде, ибо оно не может находиться ни в

другом, ни в себе самом.

Аристотель. Почему так?

Парменид. Находясь в другом, оно, надо полагать, кругом охватывалось бы тем, в чем

находилось бы, и во многих местах касалось бы его многими своими частями; но так как единое не

имеет частей и не причастно круглому, то невозможно, чтобы оно во многих местах касалось чего-

либо по кругу.

Аристотель. Невозможно.

Парменид. Находясь же в себе самом, оно будет окружать не что иное, как само себя, если

только оно действительно будет находиться в себе самом: ведь невозможно, чтобы нечто

находилось в чем-либо и не было им окружено.

Аристотель. Конечно, невозможно.

Парменид. Следовательно, окруженное и то, что его окружает, были бы каждое чем-то особым

- ведь одно и то же целое не может одновременно испытывать и вызывать оба состояния, и, таким

образом, единое было бы уже не одним, а двумя.

Аристотель. Конечно.

Парменид. Следовательно, единое не находится нигде: ни в себе самом, ни в другом.

Аристотель. Не находится.