Феано

Море Ницше

Господин, и Царь, и брат... Дышу Тобою!

Не говорил так Заратустра, это я

Его признания рифмую для себя...

Танцевальная песнь

О, Жизнь! В глаза твои взглянул недавно я...

Мне показалось, что в поток непостижимый

Влетел невольно я, но Волею движимый,

На чудо - удочку попался! Ты меня...

Златою удочкой своей давно поймала,

Смеясь задумчиво: - Так рыбы говорят

О том, чего не постигают... Что, не рад?

И глубины моей, и Вечности... все мало?

Дика, изменчива... Я - женщина! Смотри!

Но вы, мужчины, добродетельной меня

Желали б видеть... - так смеялась Жизнь моя,

Невероятная, как звезды на Пути!

Я ни за что не верю ей, когда она

Смеется так и говорит совсем нелестно

И о себе, и обо мне. Она - невеста,

Еще не знающая мужа. В ней стрела!

И с дикой Мудростью своей я говорил...

Она сказала с гневом мне: - Да ты желаешь,

Ты жаждешь, любишь, хвалишь Жизнь, хотя не знаешь! -

А я, рассерженный, чуть правдой не вспылил...

Но все ж, сдержался, ведь нельзя ответить злее,

Чем чистой правдой в око Мудрости своей:

- Коль ненавидишь, то и любишь всех сильней! -

Сказал я в сердце... Что же может быть мудрее?

Люблю я Мудрость оттого, что Жизнь она

Напоминает очень сильно... Смех ее,

Златая удочка, глаза и острие

Над бездной смысла, где теряются слова...

Однажды, Жизнь спросила: - Мудрость что такое?

И я воскликнул: - То, что алчут неустанно!

Она изменчива, упряма, многогранна,

Лукава, зла, она же... женщина, не скрою...

Не верю ей, когда себя она ругает! -

И улыбнулась едко Жизнь: - О ком же ты

Мне говоришь? Не обо мне ли? Все - тщеты.

Теперь... о Мудрости скажи, она все знает!

И Жизнь Возлюбленная... вновь глаза раскрыла,

В непостижимый вихрь всецело увлекая!

Мне показалось... я живу, Ее не зная...

Но почему она, Все зная, правду скрыла...

О возвышенных

Вы говорите мне: - О вкусах... да не спорят! -

Но жизнь - есть спор о вкусах, привкусах судьбы.

Вкус - это вес, и весовщик, да и весы.

Какая жизнь без спора! Коль не спорят, вздорят...

О, как спокойна глубина сей жизни Моря...

Но кто бы знал, каких чудовищ прешутливых

Она скрывает от суждений легкокрылых,

Она блестит от смеха шалости, им вторя...

Сегодня видел я возвышенного духом.

О, как душа моя смеялась над добычей,

Что насбирал он в форме истин или притчей.

На нем шипы, но нету розы с нежным пухом.

Не научился он улыбке Красоты!

И возвратился сей охотник с леса знанья,

Храня серьезность и трагизм все пониманья -

Непобежденный зверь попыток и тщеты...

Но, если б этот устремленный... утомился

Своей возвышенностью, вот тогда б она

К нему приблизилась, святая Красота.

И лишь тогда б его вкус... вкусненьким налился.

Когда он сам отовратится от себя,

Да через собственную тень и перепрыгнет,

Да прямо в солнце, где обители достигнет,

Тогда поймет, Что дарит в Истине Земля.

Как белый вол идти пред плугом должен он,

Хваля мычание свое и все земное.

Трудиться рук не покладая, вот какое

Ему призвание должно быть, как закон!

Люблю вола я в нем, но нынче уж хочу

Еще и ангела заметить, и во взоре

Его увидеть вознесенным в тихом Море,

И победителем чудовищ... Научу...

Его познание улыбке и свободе!

Еще не стих поток его страстей, и он

Лишь Красотою будет тих и поглощен,

Расслабит мускулы души на небосводе...

Для всех возвышенных в том трудность их борьбы.

Когда же власть небес нисходит Красотой,