Всеслав Соло

Астральное тело - 2. Изида или врата Святилища (Ч

-- У-гу, у-гу, -- озабоченно заподтверждал он.

Тогда ведьма наклонилась к нему, протянула к нему руки, и

Гришино лицо оказалось в ее ладонях, и она приподняла его на

себя.

-- Только смотри, не орать, -- пригрозила она, -- ты меня

понял? -- И Гриша кивнул в знак безысходного согласия. Получив

подтверждение о соблюдении спокойствия, ведьма развязала и

смотала бинт, отодрала пластырь от губ председателя.

-- Ух, -- сказал тот тяжеловесно и незамысловато.

-- Что значит ух, а, толстячок? -- игриво расхохоталась

Екатерина.

-- Я Гриша, -- мужественно проговорил кооператорщик.

-- Да, Гриша, Гриша, -- улыбаясь, подтвердила Екатерина,

-- ты понимаешь, в какую ты историю вляпался?

-- Понимаю.

-- Ни хрена ты еще не понимаешь, дорогой мой, -- сказала

Екатерина и юзом придвинув пенек поближе к Грише, уселась на

него. -- Есть и в самом деле не хочешь?

-- Нет, а ты ведьма?

-- А что, разве не похожа?

-- Вы меня убьете?

-- Дубина, ты еще очень нужен.

-- Отпусти меня, ведьма.

-- Ну да, ты умотаешь, а Сергею куда возвращаться?

-- А что там за бездна, пустота?

-- Где?

-- Ну там, где я сидел.

-- А-а, ты вот о чем, это, дорогой мой, переход в Астрал.

-- На тот свет?

-- М-м-м-да... -- призадумалась Екатерина, -- в какой-то

мере ты прав.

Некоторое время они сидели молча.

-- Ну ты что, Гриша, в штаны нагадил, что ли? Говорить

хотел...

Но Гриша не отзывался, он почему-то закрыл глаза и

про-должал сидеть молча.

Вначале Екатерина не обратила никакого внимания на ту

блажь председателя, она спокойно сходила на кухню и приготовила

две чашечки чая с лимоном, и вскоре она снова оказалась возле

Гриши и села на пенек, а чашечки с чаем поставила на третий,

свободный пенек.

-- Долго ты еще будешь с закрытыми глазами сидеть,

кукушонок? Языком поработать надо, а то совсем разучишься

говорить. -- Теперь Гришино молчание и закрытые глаза стали уже

не удивлять, а настораживать ведьму. -- Ну ты смотри, обнаглел,

-- оживилась Екатерина. -- Забастовку устраиваешь? -- громко

проговорила ведьма у самого Гришиного уха. -- Может, еще

голодовку объявишь? -- Но Гриша продолжал упорно молчать.

И тут в следующее мгновение случилось совершенно

неожиданное: Гришино дыхание остановилось, Екатерина сразу же

это заметила.

-- Э, да ты шутишь, толстячок? Бесполезно, сам задохнуться

не сможешь. Ну хорошо, проверим, сколько ты без воздуха сможешь

просидеть, -- и она азартно стала поглядывать на наручные часы.

Но прошло две, три минуты, а Гриша не дышал.

И тут Екатерина догадалась, она мгновенно все поняла.

Не медля ни секунды она быстро улеглась на пол и

экстериаризировалась в низший Астрал, приблизилась к Гришиной

пуповине и втиснулась в его тело, быстренько навела там порядок

и стала дышать за Гришу, а председателя в теле не оказалось.

Увидев из Астрала ситуацию, ожидающую меня на Земле, я

опрометью ринулся в Гришино тело.

-- Ну наконец-то, -- сказал Екатерина, потеснившись в теле

председателя, освободив место для меня, -- Гриша бежал, --

сказала она.

-- Я знаю, -- ответил я, -- ему удалось умереть, я не

подумал об этом, как возможном, не заблокировал выход.

-- Ну и что теперь будем делать? Если тело оставить

опустошенным, оно погибнет, начнет разлагаться. Мало того что

мы вмешались в инкарнационную судьбу этого типа, так его начнут

разыскивать и здесь же, на физическом плане. Он женат? У него

есть дети?

-- Да, двое детей.

-- Придется мне отсиживаться в этом теле, на то время,

пока ты будешь устраивать свои астральные дела, так я сама себя

и трахать начну, -- чувственно хохотнула Екатерина и

замолчала... -- А если серьезно, что будем делать? -- снова

заговорила она.

-- Мне нужно подумать.

-- Прямо сейчас? -- озаботилась Екатерина.

-- Да, -- сказал я и покинул Гришино тело.

-- Только ты недолго, -- донесся до меня чувственный шлейф

ведьмы, а я уносился в Астрал.

Людочка

Когда я вышел в Астрал, мне вспомнилось: при встрече с

Людочкой на ней была тюремная одежда... В теснине земного тела,

когда я озабоченно и слепо ютился на планете физического плана,

в те мои суровые и сонливые ученические времена на Земле --

очень я боялся тюрьмы. Боялся, даже когда предчувствовал